Воронеж. 11.03.2020. ABIREG.RU – Расследование – Когда в августе 2015 года кандидаты в депутаты сдавали декларации о доходах, две цифры, без преувеличения, поразили, а в одном случае даже развеселили воронежцев. «Самым бедным» оказался «маршруточный король» Дмитрий Крутских (жил на 109 рублей в день). Самый большой за всю историю воронежских выборов годовой доход – 350 млн рублей – зарегистрировал Анатолий Шмыгалев, председатель совета директоров строительной компании «Инстеп», генеральный директор ОАО «Холод», основной владелец «Инвестиционной палаты», института «Воронежпроект» и еще дюжины менее раскрученных фирм. Однако через короткое время Шмыгалев решил свою декларацию секвестировать на целых 127 млн рублей. С 223 млн он все равно остался самым богатым, а для СМИ объявили, что ошибку допустил избирком. В преддверии новых выборов «Абирег», следуя принципу follow the money, учился скупать акции судьбы.
Анатолий Петрович Шмыгалев родился 14 ноября 1965 года в Воронеже, в семье инженерно-технических работников авиазавода. Толик был поздним ребенком, у него есть старший на 10 лет брат, ныне проживающий в Саратове. Семья жила на краю Юго-Западного района. По совпадению в одном доме со Шмыгалевыми жила известная в будущем депутат Галина Кудрявцева. Судьба сведет Галину Александровну и Анатолия Петровича много лет спустя: в середине нулевых они станут однопартийцами в рогозинской «Родине», получат депутатские мандаты, вместе перекочуют в «Справедливую Россию», выйдут из партии в 2009 году с громким скандалом в знак протеста против назначения региональным партийным лидером политтехнолога Олега Пахолкова. Кудрявцева уйдет навсегда, а Шмыгалев вернется по-тихому и будет по справороссовской квоте заседать в облдуме еще десяток лет.
Среди школьных приятелей нашего героя были будущий вице-губернатор Борис Китаев, учившийся в параллельном классе, и радиомагнат Сергей Нехаев («Европа плюс Воронеж», «Ретро FM» и др.), учившийся на год младше.
За одну парту к Шмыгалеву посадили Сеню Харитона, и это, вероятно, был первый выбор судьбы. Харитон, правда, несколько раз уходил из совместного бизнеса – в банкиры, на госслужбу и, наконец, в зернотрейдеры. Впрочем, между школьной партой и бизнесом, была учеба в вузе. Харитон поступил в кузницу комсомольско-партийно-кэгэбэшных кадров – на исторический факультет ВГУ. Шмыгалев пошел в политехнический институт на специальность «радиоинженер». Почти одновременно друзья отслужили срочную службу в Советской армии.
Юноши проявляли общественную активность еще в школьном возрасте. Оба состояли членами районного штаба ВЛКСМ «Современник», куда направлялось по два-три человека от школы. Деятельность штаба, по выражению Шмыгалева, «песни, танцы, патриотизм». Танцы потом пригодились, ими Анатолий Петрович занимался всерьез. Другими увлечениями была борьба и шахматы.
Став студентом, Анатолий «дослужился» по комсомольской линии до секретаря факультета. Видимо, мог расти по карьерной лестнице, но тут СССР развалился и погреб под себя ВЛКСМ. Вектор развития страны повернул на 180 градусов, социальные лифты теперь приводились в движение денежными купюрами и купленными на них знакомствами.
Кстати, зарабатывать деньги наш герой учился еще в студенческую пору, регулярно участвуя в работе стройотрядов. Самым любопытным объектом стройотрядовской биографии Шмыгалева стало строительство крематория в чехословацком Брно. Теперь, когда заходит речь о воронежском крематории, Анатолий Петрович выступает не только в качестве сторонника этой антихристианской идеи, но и в качестве «специалиста».
Одной из разновидностей комсомольской деятельности была подготовка будущих педагогов. Самым знаменитым в области был педотряд «Родник» при ВГУ. Во время учебы собирались два-три раза в месяц, в летний период перемещались в пионерские лагеря. Именно с «Родником» связаны романтические, ставшие потом семейными истории и Шмыгалева, и Харитона. Семен, Наталья и Мария были завсегдатаями отряда. А Анатолий, не имевший никакого отношения к ВГУ, попал в «Родник» лишь однажды, в 1986 году, на забавно звучащую должность «танцевального комиссара» (учил танцевать и следил за соблюдением приличий на танцах), и познакомился с второкурсницей факультета ПММ. Вряд ли это была любовь с первого взгляда, поскольку повторное знакомство произошло уже в 1991 году, когда Сеня притащил Толика на день рождения Марии. Еще через два года состоялась свадьба. В счастливых браках Харитонов и Шмыгалевых-Табачниковых по трое детей.
Мария – средняя из трех дочерей знаменитого просветителя одессита Бронислава Табачникова. Семья Табачниковых-Шмыгалевых является одной из самых влиятельных в регионе по тематике культуры. Сам Анатолий Петрович успел побывать членом попечительских советов всего чего только можно: института искусств, Камерного театра, Платоновского фестиваля искусств.
Дней Анатолия прекрасное начало
После окончания вуза в 1990 году Шмыгалев попал работать на «почтовый ящик 121», он же сверхсекретный НИИ-299, он же ВНИИ связи. Здесь движение трудовой книжки Шмыгалева и его бизнес-карьеры начинают ненадолго расходиться. Согласно трудовой и официальной биографии, Анатолий Петрович пять лет трудился во ВНИИСе, при этом сам рассказывает, что уже через год после распада СССР занялся бизнесом. Как нам удалось выяснить, все эти годы он числился во ВНИИСе в отпуске без содержания.
Вот цитата из его интервью: «Моим первым бизнес-проектом стал комиссионный магазин, это было в 1992 году. Не хотел бы говорить про яблоки – одно вымыл, продал, купил два и т.д., но на самом деле так и было. Я пришел к директору трикотажной фабрики Анатолию Жерноклееву и попросил в аренду 50 кв. м магазина. Он поверил, сдал. Затем поверили югославы-поставщики, и это был следующий шаг. То были времена, когда однокомнатная квартира в Воронеже стоила порядка 1 тыс. долларов, и столько же стоила машина. Тогда нам отдали на реализацию, доверили машин на сумму порядка 300 тыс. долларов. Просто на доверии прислали машины, не требуя платы, и мы не подвели. Мы с партнерами продавали «Таврии», ИЖ, АЗЛК, УАЗ – фактически все марки легковых автомобилей (кроме «Жигулей»), которые выпускались у нас на тот момент. Всего тогда реализовали порядка 1 тыс. машин». В другом интервью господин Шмыгалев вспоминает, что еще до открытия комиссионки он открыл «малое внедренческое предприятие, где пытались рационализировать разного рода технологические процессы». Под малым внедренческим предприятием, по нашим данным, следует понимать неудачную попытку торговли компьютерами. Первый блин вышел «комом».
Октябрь 1991 года. Этот самый «ком» назывался «Ритм» и располагался в популярном советском магазине «Ткани» на Кардашова, 1, наискосок от «Рубина» и слева от Драмтеатра. Здесь стоял продавцом ставший к этому времени аспирантом кафедры теории социализма ВГУ Семен Харитон. Третьим партнером Шмыгалева и Харитона был ныне покойный Андрей Рахманин. Первый офис компаньонов располагался в магазине «Клен» в торце дома на Плехановской, через дорогу от «Детского мира». Этот офис стал на два года одновременно и жилищем для Шмыгалева. Анатолий Петрович не только работал, но еще ночевал здесь же, на втором ярусе под потолком. Вероятно, определенную роль в столь необычном выборе сыграл не только аскетизм, но и то, что будущая избранница жила буквально в ста метрах, в доме, где магазин «Электроника».
Мария к моменту свадьбы в 1993 году уже работала во втором по величине банке «Воронеж», гендиректором которого был Георгий Лунтовский, будущий первый зампред Банка России. Почти одновременно, во второй половине девяностых, Анатолий, Мария и Семен получили второе высшее образование на экономфаке ВГУ. Спустя несколько лет Мария Брониславовна перейдет на работу на экономфак, где преподает уже без малого 20 лет.
От комиссионной торговли и продажи автомобилей переключились на банковскую деятельность. В конце 1994 года Харитон (начальником отдела ценных бумаг), а вслед за ним и Шмыгалев (главным экономистом) пришли работать в воронежский филиал «Кредобанка», возглавляемый хорошо известным в Воронеже в 90-е Сергеем Фабричновым (выходец из системы Сбербанка Сергей Анатольевич, ныне перебравшийся жить в Москву).
В это время и Харитон, и Шмыгалев кроме всего прочего съездили на месячную стажировку в США. Харитон стажировался в области оборота ценных бумаг, а Шмыгалев – в банковской сфере. К концу 1996 года «Кредобанк» уже испытывал определенные трудности, и дальновидный Фабричнов закрыл «свой» филиал за пару месяцев до отзыва лицензии у головного офиса (случай в некотором роде уникальный) и уехал за границу, став руководителем первого зарубежного филиала банка «Менатеп» (бенефициар – Михаил Ходорковский). Вернувшись спустя три года в Россию, Фабричнов работал в банковских структурах то в Москве, то в Воронеже.
Наши друзья после «Кредо» успели несколько месяцев поработать в региональном банке «Агроимпульс». Затем Семен Харитон перешел на работу в филиал банка «Российский кредит», откуда его выцепил знаменитый воронежский политтехнолог и аграрий Марк Берколайко (ГУП «Воронежинвест», закончившийся уголовным делом для губернатора Владимира Кулакова). Несмотря на многочисленные слухи, Марк Зиновьевич был акционером компаний, связанных со Шмыгалевым, в очень скромных долях. Берколайко числится соучредителем (15 % и 50 %) в паре не самых крупных юрлиц и был директором еще одного. Но связь Шмыгалева и Берколайко была мифологизирована благодаря тому, что после краха «Воронежинвеста» в 2004 году Берколайко перешел на работу в «Инвестпалату» на должность заместителя гендиректора, а фактически советника, и пробыл в этом качестве около пяти лет, пока еще раз, и теперь уже окончательно, не сменил род деятельности, став сочинителем романов. Последние годы в офисе «Инвестпалаты» Берколайко почему-то принципиально не появляется, а с Семеном Харитоном поддерживает общение в личном порядке.
Скупили два товарища
В мае 1997 года Берколайко пригласил Харитона на работу в ТОО «Инвестиционная компания «Клондайк». 100 %-ным владельцем «Клондайка» был Алексей Незнамов, владелец крупного ООО «Воронежснаб». Тема взаимоотношений, особенно финансовых, с Незнамовым – одна из тех, которые не очень-то афишируются. Но именно Незнамов давал первые деньги Шмыгалеву и Харитону на скупку акций.
В «Клондайке», к тому моменту существовавшему уже четыре года, работало всего три человека. Четвертым стал Харитон, пятым – его заместитель Шмыгалев. Спустя месяц Харитон переименовал ТОО в «Воронежскую инвестиционную палату». Таким образом, возникло сообщество, которое начало с большим успехом «бомбить фраеров», скупая недооцененные акции различных промышленных предприятий.
Наступило горячее лето 1997-го – нарождающийся российский рынок ценных бумаг обратил свое внимание на активы российской промышленности, розданной за ваучеры экономически малограмотному населению. Выучившиеся в Америках делить «п» на «е» (коэффициент P/E: Price/Earnings per share – цена акции к прибыли на акцию, основной мультипликатор, позволяющий оценить насколько недо/оценены акции) Шмыгалев, Харитон и компания взялись подбирать то, что плохо лежало.
Потом оказалось, скупать надо было не все подряд, а акции «Газпрома» – именно они дали в долгосрочной перспективе самый большой рост. Это была эпоха, когда из-за безденежья и многомесячных задержек заработной платы (самый частый мотив продажи акций – не на что собрать ребенка в школу) продавали реально стоящие активы и вкладывали в «МММ». Умом Россию не понять.
На безумном рынке цены на акции могли расти до 30 % в неделю. Часто приходилось скупать уже проданные акции по более высокой цене. Нужен был только финансовый ресурс, а он у Незнамова казался неиссякаемым. Скупали акции ВАСО, «Синтезкаучука», шинного, «Машоптторга», народного предприятия «Холод», «Рудгормаша», производителя крекеров «United Bakers» и многих других. Скупали не только в Воронеже, но и в соседних регионах. «Пылесосили» везде, где могли дотянуться. Особенно нравились Незнамову акции региональных энергокомпаний. Расчеты шли в основном наличными, что делало занятие в достаточной мере рискованным. Удивительно, но как таковых конкурентов у команды Незнамова–Шмыгалева не было. На скупку с регулярностью приезжали бригады из Москвы. Но они на чужой земле не могли составить серьезную конкуренцию нашим героям. Сначала Алексей Георгиевич ввел Шмыгалева и Харитона в состав акционеров «Палаты», а потом и вовсе вышел из бизнеса: «Выкупайтесь». К тому времени скачкообразный рост цен на акции прекратился, и Незнамов не поверил в дальнейшие перспективы этого бизнеса. Оставались еще акционерные общества регионального значения, у которых не был консолидирован контрольный пакет акций. В эти игры, из-за которых можно легко нажить влиятельных врагов, Незнамов предпочел не играть, а вот Шмыгалев в них преуспел – и какой-то мере прославился. Еще одним толчком к разводу мог стать разный подход к покупке «Универмага «Россия». Необходимо было в короткий период найти 500 тыс. долларов. В «Палате» была половина необходимой суммы на счетах и в сейфе, но Незнамов сделку заблокировал. Кстати, шмыгалевцы в интересах «Воронежснаба» скупили акции другого воронежского флагмана торговли – ЦУМа.
Понравившийся Анатолию Петровичу анекдот про мытье яблок целиком звучит так: «Как вы заработали свои деньги?» – «Очень просто. Купил яблоко за доллар, вымыл, продал за два. Купил два яблока, вымыл, продал за четыре доллара. А потом умерла тетя и оставила мне миллион». «Свой первый миллион долларов я заработал еще на премиях у Незнамова», – не скрывает Шмыгалев.
В «Клондайк» вместе с Харитоном и Шмыгалевым пришли еще двое – Владислав Кузьмин и Валерий Гревцов. О Гревцове практически ничего не известно, а Кузьмин, строитель по образованию, ставший многолетним гендиректором и основным акционером «Инвестиционной палаты» (44 %), прославился как полупрофессиональный автогонщик и любитель светских тусовок. Эту четверку и можно назвать основными сегодняшними бенефициарами бизнеса условной группы компаний Шмыгалева. Так, в «Инвестиционной палате» у самого Шмыгалева (через ООО «Коммерческая недвижимость») – 31 %, у Гревцова – 25 %, еще 6 % на двоих принадлежит Брониславу и Марии Табачниковым (через ООО «ВИП-Проект»). Очевидно, что бенефициаров всего многопрофильного бизнеса группы несколько больше, но они очень хорошо спрятаны за многоступенчатыми системами владения. И компаньоны предпочитают о них не распространяться. По очень приблизительной оценке, появлявшейся в СМИ, самому Шмыгалеву принадлежит около 80 % общего бизнеса, Харитону – около 11 % в нескольких ключевых юрлицах. Но, скорее, надо говорить не о долях, а о направлениях, которые курируют те или иные партнеры. Систему владения и размеры долей бенефициаров в группе Шмыгалева никак не комментируют.
Шмыгалевцы были не единственными на этом необъятном и непонятном рынке «скупки до контрольного (или блокирующего) пакета». Во-первых, важными игроками были так называемые ПИФы (паевые инвестиционные фонды, имевшие привилегию принимать ваучеры у населения и менять их на акции промпредприятий). В Воронеже действовало как минимум три крупных ПИФа – «Резон» Николая Сунцова, «Ваучер» и «Черноземье» Сергея Титова. Во-вторых, сами директора предприятий активно скупали акции у подчиненных и часто проводили допэмиссию, чтобы стать единоличными владельцами бизнеса. На каких-то объектах работали сразу две конкурирующие группы скупщиков. Например, россошанские «Минудобрения», где «работали» Сергей Наумов и Николай Ольшанский.
Даже спустя 22 года шмыгалевцы, говоря об этом периоде, стараются подбирать слова, чтобы не сболтнуть лишнего. Нет ли угрызений совести за то, что скупали по дешевке? Нет, это же рынок. Ни к одному работяге с утюгом домой не приходили. Главное – это «короткий рычаг» сделок, позволивший набрать достаточно средств для последующих операций. Скупали как по своей инициативе, так и под заказ. Часто заказчиками скупки выступали москвичи, которых интересовал обычно блокирующий пакет (25 %) для последующего захвата предприятия целиком. Один из серьезных заказчиков – московская компания «Брандсвик». Но были и случаи, когда видели, что товар недооценен, и скупали впрок. И ни разу не прогадали. Как правило, с продажей не мешкали, но некоторые активы шмыгалевцы «переупаковывали»: оптимизировали численность работников, избавлялись от посредников-прилипал, на это уходило время, но и маржа была выше. В качестве примера можно привести такие воронежские предприятия, как «Машоптторг» и производителя мороженого «Холод». Пресловутую «Энергию» (скупили гораздо больше необходимого 51 %) покупали, уже когда бизнес окреп – в 2002-2003 годах.
По тогдашнему законодательству акционер, владевший двумя процентами акций, мог затребовать реестр акционеров. В скупке опирались на руководителей среднего звена, но были случаи, когда инициаторами продажи были первые лица предприятия. Часто небольшие трудовые коллективы были готовы продаться оптом. На чьи деньги делали первые покупки акций, шмыгалевцы не распространяются. Маржа по сделке при продаже пакета акций конечному покупателю могла быть и 10 %, и 25 %, но бывало и 100 % и выше.
Впрочем, есть два момента, достойных внимания. Шмыгалевцы никогда не занимались: а) взаимозачетами, то есть узаконенным в те годы безденежным видом мошенничества с налогами, б) силовыми захватами предприятий и не участвовали в процедурах банкротства через ангажированные суды. Может, у честных маклеров была своя гордость, а может, банкротилка тогда еще не выросла.
Разумеется, те активы, которые они могли «переварить», оставляли за собой на «вечное владение». В сущности, таковых оказалось всего три (если не досчитал чего – поправьте): проектный институт «Воронежгражданпроект» («граждан» из названия выкинули, половину сотрудников сократили, потом треть из оставшихся сбежала сама), завод «ЖБК», ставший матрицей для развития «реального» – строительного – бизнеса группы Шмыгалева, и Орловский завод силикатного кирпича.
На скупке Харитон и Шмыгалев проработали около года, потом грянул азиатский кризис, а за ним и российский августовский дефолт. Акции российских региональных предприятий на какое-то время перестают интересовать рынок. Скорее всего, именно в этот момент Незнамов дал своим младшим партнерам «вольную». Тут дороги наших приятелей расходятся на довольно долгий период. Харитон с 1998 по 2005 год работает последовательно в нескольких банках. С приходом в губернаторы Владимира Кулакова в 2001 году по протекции Бориса Китаева переходит на госслужбу (участие Берколайко в попадании Харитона на пл. Ленина, 1, категорически отрицается). В обладминистрации Семен Валерьевич поочередно возглавляет главные управления региональных программ и экономразвития. Затем вылетает с госслужбы и еще полтора года работает замгендиректора воронежского филиала крупнейшего мирового зернотрейдера «Каргилл». Главные покупки шмыгалевцев пришлись на время отсутствия Харитона в бизнесе.
«Воронежпроект» – архитектурные излишества
«Воронежпроект» – единственный проектный институт города, занимавшийся с советских времен жилищным строительством, был скуплен в 2001 году, и Шмыгалев себя «назначил» председателем Совета директоров института. Наверное, единственным в своем роде. Штат был оптимизирован с 500 человек до 300. В освободившиеся площади на Пушкинской, 1, въехала «Инвестиционная палата». Отныне и навсегда это главный офис Шмыгалева. Несмотря на то, что после развала СССР проектировать стали все кому и что не лень, «Воронежпроект» оставался главным проектным учреждением города, разрабатывавшим в том числе и генплан. Строителю ведь мало заполучить землю, надо еще нарисовать и согласовать на ней как можно больше этажей. У архитекторов и проектировщиков собственная гордость и понятие о профессиональной этике, которое часто шло вразрез с интересами владельцев института. Один из архитекторов, бывших работников института, вспоминает Шмыгалева с нескрываемым раздражением: «Часто вмешивался в работу, требовал исполнить все хотелки своих друзей-застройщиков. Когда объясняли, что впихнуть очередной небоскреб в центре города невозможно, срывался на эмоции. Зятек, одним словом». Другой архитектор вспоминает, что и Шмыгалев, и Подшивалова не были сторонниками проектирования бесконечного числа этажей.
«Зятек» в контексте «Воронежпроекта» было употреблено не случайно. Сегодня существуют два одноименных института: ОАО «Воронежпроект» (выручка за 2018 год – 19 млн рублей), возглавляемый Антоном Колобовым (с 2014-го по 2016-й – Семен Харитон, с 2009-го по 2014-й – Людмила Подшивалова) и ООО «Воронежпроект-2» (выручка – 58 млн), на 100 % принадлежащий Марии Табачниковой (среди руководителей второго «Воронежпроекта» мелькнули все та же Подшивалова и Владимир Пасечный, родственник экс-зампрокурора области). Понять, кто и в каких долях владеет «первым» «Проектом», довольно сложно, но динамика выручки показывает, что ставка делается не на первый, а на второй институт. Формальным 100 %-ным владельцем «первого» является некоммерческое партнерство «ПроектЮнион», в которое входят шесть юрлиц, включая два ликвидированных плюс еще одно в стадии ликвидации. Кстати, один из осведомленных источников оценивает общее число юридических лиц (включая ликвидированные), связанных с кланом Шмыгалева, в сто пятьдесят единиц, совокупный годовой оборот действующих юрлиц может колебаться в районе 2-2,5 млрд рублей. Другое мнение: в группе Шмыгалева не более 15 ключевых юрлиц. Истину, как водится, надо искать где-то посередине.
Самая громкая история из жизни института произошла в день рождения Харитона – 15 декабря 2014 года, когда Людмила Подшивалова, накануне поругавшаяся со Шмыгалевым по какому-то с виду несущественному поводу (авторский надзор за строительством детсада), подала заявление об уходе. Цимес был в том, что Людмила Александровна принесла с собой пачку из еще восьмидесяти заявлений. Вслед за Подшиваловой ушли в созданный ею «Регионгражданпроект» все руководители подразделений и проектных групп. Спасибо еще, что совестливые архитекторы доделали текущие проекты. Причины массового ухода называют разные – от несовместимости характеров до финансовых. Спустя пару лет по протекции областного вице-премьера Виталия Шабалатова Людмила Александровна стала главным архитектором города. Можно сказать, что громкий уход и стал для Подшиваловой трамплином. Любопытно, что тогдашний мэр, а ныне губернатор Александр Гусев промариновал Подшивалову в статусе и.о. целых полгода. Вероятно, не последнюю роль в этом сыграла массированная медийная кампания, направленная на дискредитацию Людмилы Александровны. Был ли у этой кампании заказчик, были ли на место главного архитектора другие, более покладистые кандидаты? Скелет из этого шкафа будет выпирать еще долго.
«Холод» – мороженое с историей
В 1998 году государство решило защитить промышленность от скупщиков акций и приняло закон «Об акционерных обществах работников (народных предприятиях)», согласно которому одному человеку было нельзя владеть более чем пятью процентами предприятия и продавать акции на сторону. Главный советский мороженщик Воронежа – одноглазый Владимир Сурков был первым, кто перерегистрировался по этому закону. «Холод» располагался практически в центре города и выпускал 5,5 тыс. тонн мороженого в год. Казалось, что табличка на входе «посторонним вход воспрещен» будет висеть вечно, но чтобы «взломать код» потребовалось шесть лет. Как шмыгалевцы преодолевали заградительные барьеры – еще одна профессиональная тайна. Но в конце 2004 года Анатолий Петрович возглавил предприятие в качестве генерального директора и ровно десять лет нахваливал натуральную клюкву в своем пломбире, пока у него завод не отжал сосед.
В 2015 году «Холод» купил Николай Братющенко, любитель моржевания и по совместительству гендиректор и основной владелец АО «Янтарь», располагавшегося за забором от «Холода» и специализирующегося на плавленых и колбасных сырах. «Янтарь» по обороту превосходил «Холод» в 4-5 раз (2-2,5 млрд против 400-500 млн рублей выручки в разные годы), по уровню технологий тоже.
Шмыгалев, для которого на тот момент в приоритете, вероятно, была экспансия в Курске и выборы, наверняка не продешевил. Вообще многие собеседники «Абирега» отмечали, что Анатолий Петрович – прирожденный переговорщик. Говорить полдня, чтобы добиться результата – не вопрос.
При всей видимой либеральности окружение не раз видело Анатолия Шмыгалева жестким и бескомпромиссным. Многие вспоминают, как в свое время делом принципа для него было добиться максимально сурового приговора в деле об убийстве замдиректора «Инвестиционной палаты» Елены Покачаловой, совершенном ее бывшим мужем. Трагедия стала одним из самых сильных жизненных потрясений господина Шмыгалева. Это горе в судьбе своей подчиненной и двух ее осиротевших детей он переживал как утрату очень близкого человека. В результате, экс-супруг Покачаловой был приговорен к 9,5 годам строгого режима с отказом в смягчении приговора в апелляции.
Космический концерн «Энергия» – гастробар вместо полета на Марс
Пожалуй, главной претензией к Шмыгалеву в связи с эпохой скупки акций является развал «космического концерна «Энергия», занимавшего огромный квартал на Кирова – 20 лет Октября в самом центре города, плюс еще один соседний квартал – спорткомплекс «Энергия». Научно-производственный концерн «Энергия» возник в 1986 году в результате объединения завода «Воронежагрегат» с несколькими смежными предприятиями региона и занимался разработкой электрооборудования для российского челнока «Буран» (единственный полет 15 ноября 1988 года, программа свернута в 1990 году). По конверсии выпускалось медицинское оборудование, дефицитные в советскую пору миксеры и вентиляторы, а чуть позже электродвигатели для липецкого завода холодильников «Стинол». В концерне, ставшим первым в Воронеже АО еще в конце восьмидесятых, в разные годы работало от 5 до 8 тыс. человек. Бессменный президент концерна Владимир Попов, – человек в отрасли авторитетный, в общении тяжелый, но к нововведениям открытый, – разделил еще во времена СССР вверенную ему структуру то ли на сто, то ли и вовсе на триста малых предприятий. Ввел, по его собственной терминологии, «патерналистскую систему управления», якобы где-то в США или Японии такую схему увидел. Одна беда, оборонзаказ сократился в разы и из всей оравы связанных производственной цепочкой малых предприятий лишь два или три оставались прибыльными. К тому же после введения в 1992 году налога на добавленную стоимость (28 %) эффект от минимизации налогов иссяк. Владимир Николаевич фонтанировал идеями – то фондовую биржу создаст (увы, только на бумаге), то собственный банк откроет. Подомнет под себя первую Воронежскую торгово-промышленную палату, чем испортит отношения с большинством коллег-директоров и промышленным блоком администрации области. В конце девяностых Попов, точнее его зам – вице-президент по правовым вопросам Ирина Карташова (жена «вечного» руководителя правового департамента администрации области Валерия Карташова перерегистрирует концерн в качестве АО на основе уже российского законодательства. В уставной капитал концерна было внесено множество неразграниченных с городом объектов недвижимости, манипуляция с которыми стала объектом уголовных дел в отношении руководителей концерна. Дела с регулярностью то возбуждал, то отменял прокурор Ленинского района и будущий «генерал» Василий Хромых. Четыре козырных здания концерна в престижных районах города были проданы за смехотворные 3 млн рублей. Гособвинение настаивало на ущербе в 89 млн рублей, но к 2007 году уголовные дела по мошенничеству в отношении Попова, Карташовой и еще одного вице-президента – Галины Земледельцевой («серого кардинала при Попове») были закрыты в суде за отсутствием состава преступления.
Главный корпус «Энергии» напротив цирка был перепродан девелоперу Евгению Тростянецкому (ГК «Два капитана») и переделан под торговый центр «Солнечный рай». Другая часть активов «Энергии» перешла в собственность Борису Нестерову (ГК «Мегион»). Нестеров перенес наиболее востребованные электротехнические производства на новую промплощадку – так образовалось ЗАО «Орбита», называющее себя «наследницей» «Энергии». Выпускник консерватории профессор Нестеров, – к слову о связях, – преподавал в советские времена вместе с Брониславом Табачниковым в институте искусств. Любопытно, что один из конфидентов «Абирега» связывает в этой истории воедино интересы Нестерова и Алексея Незнамова, предполагая, что Алексей Георгиевич участвовал в сохранении и переносе оставшихся электротехнических производств на новое место.
На бывшей земле концерна появились пара гостиниц, два банка, адвокатская контора, здание областной прокуратуры и даже гастробар. Нестеров здесь же вынашивает мега-проект «Воронеж-сити» (но «подшиваловцы» все никак не согласуют небоскребную этажность). «Когда мы покупали «Энергию», в ней было 8 тыс. акционеров. Представьте – убедить хотя бы половину. Сейчас кажется сумасшедшим проектом. Но ведь контрольный пакет купили, несмотря на все трудности», – рапортовал в интервью «Абирегу» Анатолий Петрович. Кажется, он всерьез воспринимает удачную скупку, чем-то вроде подвига Геракла. Также Шмыгалев уверен, что если бы они не скупили акции «Энергии», она бы неизбежно ушла в банкротство и акционеры не получили бы вообще ничего.
В общей сложности шмыгалевцами в 2002 году было скуплено 4 тыс., или более 51 % акций, которые были тут же проданы московской «Межбанковской инвестиционной группе». Была ли это скупка под заказ или предвидение Шмыгалева, мы теперь вряд ли узнаем. Однако деятельное участие в деиндустриализации региона точно осталось на память.
«Рудгормаш» – в интересах рейдеров
История с «Рудгормашем», одним из крупнейших в РФ производителей горно-обогатительного оборудования (2,5 тыс. работников) и главного машиностроительного экспортера Воронежской области, отличается от «Энергии» лишь в нескольких, но весьма существенных деталях. Президент и основной владелец «Рудгормаша» Анатолий Чекменев, во-первых, не допустил скупки контрольного пакета акций. Во-вторых, против «Рудгормаша» банкротные иски подавала налоговая инспекция, то есть государство. Судя по голосованиям на собраниях акционеров, Чекменев всегда контролировал более 70 % ОАО. В-третьих, он увел под свою юрисдикцию не «лакомые кусочки», а все активы предприятия.
История началась, вероятно, в конце 2003 года со скупки акций. Участие уже очень опытной в этих делах группы Шмыгалева теперь не сильно афишируется, но в те годы не особо скрывалось. В частности, об этой скупке открыто рассказывает Владислав Кузьмин в одном из интервью. Первоначальным интересантом скупки был питерский бизнесмен Виталий Скрипаленко, который и прислал по факсу заказ на скупку в «Инвестиционную палату». Скорее всего, группа Шмыгалева была не одинока в скупке акций – некий не очень большой пакет (возможно, от 3 % до 5 %) был скуплен в интересах известного воронежского бизнесмена и экс-вице-губернатора Аркадия Можаитова, выходца из незнамовского «Воронежснаба». Сковырнуть упрямого Чекменева с наскока не удалось. Тот отсидел по заказному делу в СИЗО полгода, получил судимость, но контроль над предприятием сохранил. В конце 2007 года Скрипаленко перепродал блокирующий пакет (25,2 %) акций нижегородской промышленной группе «Каскол» Сергея Недорослева. Но и нижегородцам не удалось подмять под себя Чекменева. Шмыгалев, ставший к этому моменту депутатом облдумы от партии «Родина», активно выступал против своего коллеги Чекменева и даже входил в некие депутатские комиссии по «проверке» «Рудгормаша», инспирированной губернатором Владимиром Кулаковым.
В депутатскую комиссию по борьбе с Чекменевым вместе со Шмыгалевым вошли также депутаты-бизнесмены Сергей Почивалов и Евгений Китаев, но миссия в конечном итоге оказалась невыполнимой. Сразу после выхода Чекменева из СИЗО в апреле 2009 года Можаитов на короткое время возглавил предприятие, якобы на время болезни действующего директора, но потом, вероятно, договорился с Чекменевым и какое-то время возглавлял разные «рудгормашевские» юрлица в статусе то генерального директора, то президента, то председателя совета директоров, пока не ушел на заслуженный отдых. А «человек с Машмета» Чекменев продолжает рулить. Хотя банкротные дела «Рудгормаша» продолжаются и по сей день.
На «Рудгормаше» историю шмыгалевских скупок акций у населения можно было бы и завершить. Когда-то ведь они, в смысле «акции у фраеров», должны были кончиться. За кадром остались менее скандальные (но не менее прибыльные) истории о скупках небольших пакетов ВАСО и «Воронежэнерго», ОАО «Крекер», который со временем станет центральной площадкой «United Bakers» в регионе, а затем отойдет американскому гиганту «Kellogg». Должно же быть что-то позитивное в деятельности Анатолия Петровича в ту пору. Пожалуйста – кукурузные хлопья. Период первоначального накопления капитала закончился в Воронеже где-то к середине нулевых. Пора менять повестку дня.
Орелсоцбанк, который лопнул
В 2007 году возвратившегося де-юре в группу Шмыгалева Семена Харитона «бросили» в хорошо забытый банковский бизнес. Анатолий Петрович купил около 20 % принадлежавшего семье губернатора Егора Строева «Орловского социального банка», в котором хранились пенсионные сбережения орловчан. Семену Харитону достался пакет менее чем в 1 %, должность генерального директора и трехлетняя жизнь на два города. Считалось, что именно группа Шмыгалева контролировала банк, но как были связаны владельцы оставшихся 80 % с Анатолием Петровичем – остается загадкой. Может быть, это те самые – неафишируемые – бенефициары «Инвестпалаты» и «Инстепа»? В 2009 году Центробанк провел проверку Орелсоцбанка и предписал доначислить резервы. «Процедура стандартная, но несправедливая». В 2010 году резервы доначислили, но сам банк продали группе белгородских предпринимателей, которые спустя два года довели банк до отзыва лицензии и банкротства, оставив в балансе почти 2 млрд невозвратных кредитов.
Слухи в СМИ называли одним из «покровителей» банка прокурора Орловской области и выпускника юрфака ВГУ Сергея Воробьева, но фамилия Воробьева возникла в публичном пространстве уже после того, как Шмыгалев и Харитон вышли из бизнеса, продав свои доли, по разным оценкам, за сумму от 200 до 270 млн рублей. В окружении Шмыгалева какие-либо внеслужебные контакты с облпрокурором отрицают. Говорят, что Шмыгалев видел Воробьева всего один раз на личном приеме, когда просил активнее заняться уголовными делами по невозвратным кредитам. Господин Воробьев в 2011 году дослужился до заместителя генерального прокурора, а в 2017 году вышел на пенсию. Новые владельцы банка надолго увязли не только в экономических разборках, но и в уголовных делах – то в качестве потерпевших, то в качестве обвиняемых.
Шмыгалевцы за время руководства банком сумели купить в регионе крупнейшее предприятие строительного профиля – Орловский завод силикатного кирпича с филиалом в Ливнах. Можно предположить, что партнеры изначально рассматривали банк как некий инструмент для получения контроля над еще не прибранными к рукам орловскими предприятиями.
ЖБК – кредит для арматуры пролетариата
Если кому-то показалось, что в первой части нашего повествования Анатолий Петрович предстал не в самом лучшем виде, то с этого момента начинается история белого и пушистого Анатолия Петровича.
В октябре 2007 года шмыгалевцы завершили скупку акций воронежского «Завода железобетонных конструкций» и приняли в свой холдинг сразу тысячу бетонщиков. В советские времена и позже «ЖБК» был третьим по величине предприятием отрасли в Воронежской области (после ныне обанкротившегося «КСД» Владимира Бубнова и «ЖБИ-2» Александра Полянских) и специализировался на конструкциях для промышленного строительства. Развитие технологии быстровозводимых конструкций для промышленности делало существование завода стратегически бесперспективным, но в 2009 году Шмылалев сумел утвердить в правительстве Воронежской области семилетнюю инвестпрограмму по переводу своего завода на производство изделий для жилищного строительства, под которую в числе прочего был получен инвестиционный кредит в 300 млн рублей.
Сегодня завод Шмыгалева работает в три смены и выпускает в год 200 тыс. кубометров сборного железобетона и 80 тыс. тонн товарного бетона – это результат № 1 в области. 60 % продукции потребляет созданная Шмыгалевым строительная группа «Инстеп». «ЖБК» имеет свой филиал в Курске, который постепенно становится главным городом для «Инстепа».
Невозможно не отметить, что подотрасль железобетонных изделий, зажатая ножницами монопольно растущих цен на цемент и падающим спросом на жилье, больше других пострадала от последнего кризиса. У Шмыгалева теперь на балансе еще два завода ЖБИ (лискинский и на Торпедо – наследство Вишневского), которые он безуспешно пытается продать уже несколько лет.
«Инстеп» – пригородный блюз
Итак, в конце нулевых Анатолий Петрович забрал из-под банковского залога разрозненные производственные активы у структур Вишневского. В некоторых особо тяжелых случаях, вроде заброшенной, но очень перспективной стройплощадки на углу Серафимовича и Ленинского проспекта, Вишневский и Шмыгалев выступали соучредителями юрлица. Так, в декабре 2010 года возникла «Воронежская домостроительная компания-2010» (название ничего не напоминает?), в которой у Шмыгалева был 51 %, а у Вишневского – 49 %. Любви между партнерами не было, а совместный бизнес оказался мыльным пузырем. Спустя полтора года Шмыгалев из совместного бизнеса вышел. Пару десятков обманутых этим ныне ликвидируемым юрлицом дольщиков вряд ли можно вменить в вину Анатолию Петровичу – при Шмыгалеве это юрлицо было фактически пустышкой.
Первым гендиректором «ВДСК-2010» был один из важных шмыгалевских топ-менеджеров Алексей Таранов, он же будет руководить «Инстепом» в 2010-2011 годах. Предшественница Таранова на посту гендира «Инстепа» – Наталья Лапина (Мещерякова). Таранов (9) и Лапина (16) возглавляют 25 юрлиц на двоих (часть из которых ликвидирована или в стадии ликвидации), что уже говорит о многогранности их талантов и многогранности бизнеса группы Шмыгалева. Но по-настоящему среди этой массы любопытны два юрлица. Еще в 2002 году Таранов командовал одним из самых скандальных застройщиков Воронежа – «Стройинвест Лайном» (бенефициар – Вишневский, долгострой «Северная корона»), Мещерякова возглавляет «Воронежоблбытремсервис» (бенефициары – Шмыгалев и шмыгалевцы), которое пытается снести здание из усадьбы Гардениных (18-й век).
Приступим к описанию жемчужины шмыгалевской империи – строительной компании «Инстеп», застройщика № 1 в Курской (89 тыс. строящихся кв. метров) и № 11 в Воронежской (40 тыс. кв. метров) областях. Базы данных часто отстают от реальной жизни. По оценке самого «Инстепа», их текущие объемы гораздо скромнее – 35 тыс. в Курске и 30 тыс. в Воронеже. Компания занимает 191-е место по объемам среди застройщиков РФ.
Датой регистрации «Инстепа» в ЕГРЮЛ является декабрь 2004 год. Авторитетный «Единый ресурс застройщиков РФ» датой основания «Инстепа» указывает вообще 1999 год, но там может быть речь о каком-то из правопредшественников. Главой строительного направления является Владислав Кузьмин, имеющий строительное образование, но до «Инстепа» ни дня на стройке не проработавший. С июня 2011 года гендиректором «Инстепа» является профессиональный строитель Сергей Каркешкин, который не является бенефициаром или учредителем каких-либо структур в группе Шмыгалева, но с именно с Каркешкиным связаны все успехи «Инстепа» в строительстве, хотя стратегические решения остаются за Шмыгалевым.
Но, собственно, что такое «Инстеп»? Единый ресурс застройщиков подсказывает нам, что под брендом «Инстеп» действуют два юридических лица – ООО «Специализированный застройщик «Инстеп» и ООО «Специализированный застройщик «Стройдом».
ООО «СЗ «Инстеп» – наиболее крупное по оборотам юрлицо с уставным капиталом 150 млн рублей. На нем висит 636 млн основных средств (в докризисном 2014 году – более 800 млн). Баланс предприятия превышает 3 млрд рублей при кредиторской задолженности в 1 млрд (в 2014 году баланс – более 4 млрд). При этом выручка за 2018 год – всего 228 млн рублей (годом ранее – 521 млн). С 2015 года 100 % долей «СЗ «Инстеп» принадлежит ЗАО «Аренда и недвижимость», которое – и это полная неожиданность – на 80 % принадлежит некоей Марии Вадимовне Багдасаровой (причем владеет она ею уже 10 лет) и еще на 20 % – шмыгалевскому «Машоптторгу».
Привычка русифицировать армянские фамилии общеизвестна, но сенсация не состоится. Мария Багдасарова и самая знаменитая автогонщица России Мара Багдасарян, судя по всему, разные люди. Наша Маша посерьезней. Основной владелице юрлица около тридцати лет, она живет в Москве и регулярно участвует в европейских семинарах по жизни диаспор или читает лекции про лоббизм. Часто ездит в Сочи и имеет закрытый профиль в Фейсбуке. Собственно, это все, что мы можем сказать об этой серьезной девушке с балансом в 3 млрд рублей. Иными юридическими лицами она не владеет и не управляет. Как связался Анатолий Петрович с этой Машей – у нас даже никаких предположений не возникает. Абсолютная загадка, наверное, главная загадка бизнеса Шмыгалева. Отметим только, что став владелицей «Аренды и недвижимости», Маша сразу же назначила туда гендиректором некоего Андрея Гордона, успешно руководящего сразу 20-ю юридическими лицами в Воронеже, Липецке и Москве.
С ООО «СЗ «Стройдом», действующим с 2016 года и реализующим проект жилого комплекса в районе молокозавода, больше ясности. Уставной капитал 80 млн рублей, 100 % долей у самого Анатолия Петровича. Баланс 622 млн, выручка за 2018 год – 410 млн рублей.
Но есть и еще один «Инстеп». Просто – ООО «Инстеп», зарегистрировано в 2017 году с уставным капиталом 116 тыс. рублей у черта на куличках – в квартире на Волгоградской. Несмотря на столь молодой возраст, «просто «Инстеп» успел сменить состав учредителей и гендиректора. Нынешняя 100%-ная владелица Наталья Скогорева, судя по всему, очень набожная женщина – она много лет является соучредителем прихода одной из церквей в Семилукском районе. С другими юрлицами никак не связана. Может быть, это странное ООО кто-то организовал в пику Шмыгалеву? В «Инстепе» настоящем делают вид, что «просто» «Инстеп» их не интересует.
Шмыгалев любит жаловаться, что платит налогов больше своих коллег-конкурентов строителей, которых обвиняет в недобросовестной конкуренции – работе с обналом и махинациями по стоимости техприсоединения. Конкретных примеров, правда, не звучит, но несложно догадаться, что отношения с теми, кого называют «воронежским строительным кланом», у Анатолия Петровича непростые. Любит пожаловаться Анатолий Петрович и в целом на Воронеж – хороших участков под строительство у «Инстепа» здесь нет. В общем, явная нехватка лоббистского ресурса.
У «Инстепа» было другое конкурентное преимущество – они строили дешево и на свои. Панели свои. Кирпич, если вдруг потребуется, тоже свой. Пик строительства пришелся на 2010-2013 годы, когда спрос еще не был сбит кризисом и темпы прироста у «Инстепа» составляли до 30 % в год.
Пожалуй, самый первый опыт – квартал в пригородном Отрадном (строился в 2010-2014 г.г.) был лучшим из построенного «Инстепом» в Воронежской области. Шмыгалев сумел показать старожилам строительства, что с ним надо считаться. Но земли в областном центре не было и пришлось уходить на периферию.
Первые дома в Лисках были сданы в 2010 году, «Инстеп» работал здесь почти 10 лет. Все организационно-разрешительные моменты старым главой района были устроены на высшем уровне, а вот после ухода Виктора Шевцова на заслуженный отдых что-то в этой бизнес-схеме сломалось – и недавно Шмыгалев заявил, что в Лисках маржа слишком мала, и свернул работы. Последний по плану десятиэтажный дом решили достроить в пять этажей. Кроме Лисок, у «Инстепа» был единичный опыт в аналогичном по масштабам Ельце.
Шмыгалев много и красочно описывает инфраструктурные преимущества своих объектов, но все они (воронежские) расположены в пригородах или на окраинах, а благоустройство территории – лишь фиговый листик, чтобы скрыть удаленность от центра и минимализм квадратных метров. «Евродвушка» – 37 метров, например. Кстати, самый популярный формат возводимого «Инстепом» жилья. «Евро» – это значит кухня с гостиной объединена. В общем, «денег нет, зато есть пригородный блюз».
Пару лет назад федеральный блогер Варламов посетил с самозваной «инспекцией» три воронежских жилых комплекса – «Олимпийский» ВДК Евгения Хамина, «Ботанический сад» Александра Цыбаня и «Зеленый квартал Бабяково» Шмыгалева. 20-этажные «человейники» кучерявым урбанистом Варламовым были обгажены (ой, а как это сказать повежливее?). В общем, очень они не понравились ему. Затем из Северного района Варламов «совершенно случайно» заехал в Бабяково, «просто по пути было». Восторгов «федерального блогера» было будто он открыл восьмое чудо света. Восторгался и Шмыгалев: «Представляете, у Варламова 2 млн подписчиков, я и не знал». Анекдот с поездкой и рекламой-антирекламой Варламова, скорее всего, еще долго будут припоминать в узких кругах. Своим среди воронежских строителей Шмыгалеву стать не суждено. Зато никто не обвинит в участии в клане. И, кстати, судя по всему, никаких практических маркетинговых последствий вылазка Варламова не имела – жилье в Бабяково до сих пор не распродано. Впрочем, строительство там будет продолжаться еще долго – «Инстеп» выкупил площадку на бывших сельскохозяйственных землях размером 4,2 га.
Не совладав с Воронежем, Шмыгалев ищет и успешно находит применение своим деньгам и железобетонным мощностям. Была – пока еще робкая – попытка заняться строительством в Липецке, где при старом губернаторе были очень серьезные проблемы с обманутыми дольщиками. В общей сложности за два-три последних года в Липецке «Инстеп» построил 27 тыс. кв. метров жилья, в 2019 году заложен один дом.
Но в Воронеже есть один потенциальный объект, с которым «Инстеп» точно прославится. Не факт, что в хорошем смысле слова. Еще в 2008 году контролируемое группой Шмыгалева ООО «Воронежоблремстройпроект» получило в аренду охраняемый памятник архитектуры – «дом служб» усадьбы Гарденина, рядом с Тихоно-Онуфриевской церковью. Влачащая в силу разных причин (сначала был жилой фонд, потом не могли разобраться, кому – области или федеральному центру – памятник подчиняется) жалкое существование «усадьба» вообще-то является самым старым сохранившимся гражданским зданием Воронежа. Ее начали строить при Петре Первом в 1720 году! Сама усадьба располагается по адресам: пер. Фабричный, 10 и 12, а «дом служб» – в доме через дорогу. Арендатор Шмыгалев сумел приватизировать объект и землю под ним, а заодно и культурные, и судебные власти убедить, что здание внесено советскими властями в список охраняемых объектов неправомерно. По версии шмыгалевцев, им удалось найти свидетелей, что это никакая не петровская старина, а «новодел», построенный в после войны. Удивительно, в процессе «раскультуривания» Шмыгалева поддерживали все без исключения структуры вплоть до федерального уровня – Росохранкультуры, но Правительство изменило порядок проведения историко-культурной экспертизы и Минкульт все сомнительные решения отменил. Помог смелый и бескомпромиссный воронежский суд, который в 2015 году нашел ошибку в правоприменении законов РСФСР и «забанил» уже решение Минкульта – усадьба Гардениных целиком была признана объектом культурного наследия еще в 1987 году. Теперь «шмыгалевский» полуразрушенный сарай от нее отцепили. Под снос. И, кстати, «собственно» усадьба продается за символический рубль при условии вложения в реставрацию 70-100 млн рублей, но желающих нет.
После небольшой паузы, в апреле 2017 года Анатолий Петрович заикнулся, что на месте трехсотлетней то ли конюшни, то ли сарая возникнет семи-восьмиэтажный жилой дом. Участок 2,8 тыс. кв. метров позволяет. «Дом получит качественное благоустройство дворовой территории, также мы разместим там интересную детскую площадку. Мы относим проект к сегменту «средний класс плюс», подобных объектов в центре Воронежа не так уж много, поэтому, думаю, спрос на квартиры в доме будет», – сварганил пресс-релиз «Инстеп». Краеведы промолчали. Иногда выгоднее жевать, чем говорить. Но потом тема пропала из информационной повестки. Такой снос сарая мог бы обернуться серьезными репутационными потерями. Да и сам договор сдачи в аренду охраняемого в тот момент объекта вызывает большие вопросы. А снеси сарай – все бы припомнили сразу. Но Шмыгалев – слишком осторожный и расчетливый бизнесмен, чтобы рисковать понапрасну. В интервью «Абирегу» в 2018 году Шмыгалев заявил, что о сроках реализации проекта на Фабричном переулке говорить пока преждевременно. Кстати, Анатолий Петрович любит рассуждать, как рискованно строителям покупать землю у частных лиц – невозможно просчитать затраты на техприсоединение. Обещающий быть суперэлитным дом, видимо, должен отбить все риски.
В курском омуте
В Воронеже «Инстепу» было тесно. Уровень конкуренции зашкаливал, вечно благоустраивать пригороды – это работа с финансовым результатом, близким к нулевому. А опыт в строительстве уже накоплен, деньги и мощности есть – нужно искать применение.
В Курске строительных организаций в три раза меньше, чем в Воронеже, а крупным можно было назвать лишь КПД имени Дериглазова, в какой-то момент занимавший 80%-ную долю на рынке жилья. После смерти основателя КПД раздирали не слишком явные, но все же противоречия. К тому же найти площадки, в том числе и в центре, было гораздо проще, чем в Воронеже.
Примерно с 2014 года «Инстеп» начинает работать в Курске. На сегодня здесь построено более десятка многоквартирных домов, отвоевана 15%-ная доля рынка и выкуплена очень перспективная площадка бывшего тракторного завода. Со сменой губернатора для Шмыгалева вряд ли что-то кардинально изменилось – он стал крупный игроком на местом рынке.
Бизнес как хобби
Хотя строительство стало для группы Шмыгалева основным драйвером в бизнесе, Анатолий Петрович продолжает поиски большой маржи в других отраслях. Франшиза знаменитого фастфуда KFС, которой с 2013 года владеют ООО «Клавир» и ООО «Квадрат», имеет 10 ресторанов быстрого питания – семь в Воронеже и три в Курске. На сегодня это второй по величине вид бизнеса группы, который развивают Семен Харитон и Ирина Колягина. В отличие от стройки фастфуд дает пусть не самый большой, но прогнозируемый доход.
Матрица всего шмыгалевского бизнеса – «Инвестиционная палата», в которой работает 41 специалист фондового рынка, теперь лишь третья по величине оборотов (около 200 млн рублей в год). Хотя в силу специфики бизнеса правильнее считать остатки денег на счетах клиентов. «Палата» занимается игрой на бирже ММВБ, доверительным управлением и прямыми инвестициями и входит в топ-15 крупнейших профессиональных брокерских компаний страны по размеру клиентской базы. Шмыгалев и партнеры прекрасно понимают, что до лидеров рынка – «Атона» или «Форекса» – «Палате» уже никогда не дотянуться, слишком много нужно времени и ресурсов, поэтому с завидной терпеливостью пытаются продать этот бизнес. Покупателей нет уже много лет.
Поскольку Шмыгалев верит, что делает мир лучше, он вкладывает в IT-индустрию, в стартапы. Некоторые партнеры посмеиваются у Петровича за спиной. Из всех стартапов до воплощения дошел только один. Сайт «Товарика», разработанный Викторией Логачевой, предназначен для продвижения российских товаров. Неожиданно получилось что-то очень скрепное (с мечтой о субсидиях?) и не очень востребованное – используется парой сотен ипэшников.
Важным для понимания психологии Шмыгалева является его тотальная приверженность к экологии. Причем, во всех смыслах. В офисе на Пушкинской введен раздельный сбор мусора, макулатура сдается на переработку. Еще перед приходом в губернаторы Алексея Гордеева и сразу после Анатолий Петрович несколько раз высказывался о желании заняться мусорным бизнесом и построить перерабатывающий завод. Он даже сделал своей жене обширную экскурсию по нескольким европейским мусороперерабатывающим заводам. И о современных мусорных технологиях может рассказывать самозабвенно. До реализации проект не дошел – для такого уровень лоббизма должен быть выше в разы. Кроме того, Анатолий Петрович уверен, что со временем государство весь мусорный бизнес вернет назад в свои руки.
Другая проблема, с которой фанатически борется Шмыгалев-депутат – это шум на улицах, по его инициативе облдума даже приняла соответствующий ограничительный закон. Это не случайно. Шмыгалевы-Табачниковы живут в престижном и в свое время не слишком законно построенном «Петровском пассаже». Согласно декларации, Мария Брониславовна владеет двумя 180-метровым квартирами. Петровский сквер, расположенный под его окнами, испокон веку был местом тусовок молодежи, разумеется, круглосуточных. Одно время здесь любили собираться националисты, потом сквер облюбовали байкеры. Шмыгалев боролся как мог, кидался картошкой. Правда, почему-то не в брутальных байкеров, а в безответных дворников (говорит, что ни в кого конкретно не целил, а кидал для привлечения внимания), но «ночных волков» все-таки выжил с насиженного места.
Шмыгалева вообще не назовешь удобным соседом. Чего стоит конфликт с застройщиками «Петровского пассажа», здание которого имеет две очереди: первую, в которой проживает Шмыгалев, и чуть ниже по улице Летчика Замкина. Застройщиком обеих очередей является Алексей Завельский, он же владелец основной части нежилых помещений «Пассажа». Владельцы недвижимости недовольны тем, что строящаяся вторая очередь комплекса загородит им шикарный вид из окна. Шмыгалев, будучи членом правления ТСЖ, стал одним из лидеров «ополчения» владельцев народной недвижимости. Конфликт длится без малого четыре года. Завельский обвиняет Шмыгалева в желании купить недострой по бросовой цене, Анатолий Петрович называет эти обвинения чушью. С некоторых пор война ведется на два фронта: жильцы через суд вернули в собственность ТСЖ землю вокруг «первого» «Петровского пассажа» и пытаются выжить с нее летнюю веранду аффилированного с Завельским кафе «Джуманджи».
Второй сюжет, также далекий от пацифизма – о конфликте между Шмыгалевым и известным воронежским автолюбителем, президентом региональной федерации автоспорта Алексеем Филимоновым, или конфликт вокруг «Белого колодца». Господин Филимонов с 2003 по 2018 год был директором по транспорту в «Инвестиционной палате», а также директором убыточного ООО «Спортивный комплекс «Белый колодец» (арендующий автодром площадью 119 га в 18 км от Воронежа). У Филимонова есть несколько собственных юрлиц в сфере грузоперевозок, а также хорошие подвязки в воронежской полиции и ГИБДД. В шмыгалевский бизнес Филимонова привел другой гонщик – Владислав Кузьмин. Собственно, после конфликта Кузьмина с Филимоновым Шмыгалев решил расстаться с последним. Первопричину конфликта стороны стараются не афишировать. Но, вероятно, он мог быть как-то связан с попытками Девицкого сельского поселения в 2017 году расширить границы деревенского кладбища и приблизить их вплотную к автодрому. Вполне вероятно, что в дальней перспективе «Инстеп» мог бы забрать эти земли под застройку, а лихой гонщик мог бы стать помехой. После увольнения Филимонов якобы стал сливать в ГИБДД информацию о перегрузах машин «Инстепа». Осенью 2019 года номинальный директор одной из филимоновских фирм Александр Никитин написал на Филимонова несколько заявлений в правоохранительные органы о якобы имевших место противоправных действиях. По мнению Филимонова, за действиями Никитина стоял именно Шмыгалев. По факту заявлений уголовные дела возбуждены не были, что позволило некоторым СМИ увидеть в этом признаки коррупции. Отметим также, что обе описанные истории далеки от логического завершения. Так что веселая жизнь в 2020 году Шмыгалеву гарантирована.
Исход по-русски
Мы сознательно опускаем главу о десятилетней депутатской деятельности. Во-первых, это не совсем про бизнес, хотя мандат – это пропуск в большие кабинеты. Ну, где вы видели хорошего строителя без депутатской корочки? Во-вторых, ничего особенного за время своего депутатства, кроме упомянутой борьбы с шумом, Шмыгалев в общем-то не совершил. Его коллеги вспоминают, что в 2013 году он сумел продавить какую-то поправку в Налоговый кодекс на уровне Госдумы по теме оборота ценных бумаг. Но что это за поправка, как возникла ее идея и какой от нее прок – никто сказать толком не может.
Напомним, что Анатолий Петрович два последних раза избирался по спискам «Справедливой России» (до этого – по спискам рогозинской «Родины»), опыта борьбы в одномандатном округе у нет никакого и в будущую Думу рассчитывает снова попасть именно по спискам. Впрочем, нет у Шмыгалева опыта и участия в партстроительстве. Почему за целое десятилетие Шмыгалев так и не начал заниматься выращиванием сука, на котором он сидит? Искренне считал, что быть партийным спонсором – достаточно?
Хотя Шмыгалев всегда подчеркивает приоритет партийной дисциплины и голосует не сердцем, а как партия скажет. Кажется, что в отстраненности от партийной жизни «Справедливой России» есть некая брезгливость. Партактивности «желтых» – сплошь неумный пиар. Все это чуждо нашему герою, идейному либералу, живущему по принципам протестантской трудовой этики. Работай усердно, хорошая маржа не помешает спасению души. С его голливудской улыбкой, умением убедительно говорить на камеру и несколькими миллионами законно заработанных долларов он мог бы основать свой политический клан. Но беда Шмыгалева в том, что в бедной и патриархальной России нет места ни либеральным ценностям, ни либеральным партиям. А Анатолий Петрович – не только либерал, но и перфекционист. И немножко космополит. В хорошем смысле слова. Вы бы послушали его интервью, где он самозабвенно рассуждает о выгодах хранения средств в европейских странах с льготным налогообложением. Ну что вы – Кипр уже давно не актуален. Словения, только Словения. Увы, иметь бизнес за границей депутатам запрещено законом. А так было интересно попробовать себя в Европе, особенно в промышленности.
Пока Шмыгалев боролся с шумом в Воронеже, застраивал Курск и мечтал о Любляне, у него появился серьезный политический соперник. Близкий к областному управлению внутренней политики отставной прокурор Артем Рымарь, семья которого контролирует один из мини-рынков Воронежа, сумел сначала избраться по спискам в городскую Думу, активничал в соцсетях и контактах с федеральной «Справедливой Россией», построил умершую после «арсамаковского» скандала региональную парторганизацию. Результат – состоявшееся в ноябре избрание региональным партийным лидером и карт-бланш на распределение мест в партийных списках. Теперь Шмыгалеву придется договариваться с Артемом Сергеевичем или с теми, кто за ним стоит. Что-то мне подсказывает, что сделать это будет непросто.
Протестантствующего мультимиллионера победил лавочник в погонах. Это так по-русски. Как если бы Генри Форда задавила лошадь извозчика. Хотя «легкий испуг» – все-таки более вероятный прогноз.
