Воронеж. 12.05.2021. ABIREG.RU – Рейтинг влиятельности – Евгений Тырнов и его стартап Scienex, который занимается разработкой летающего автомобиля, последний год стали часто появляться в медийной повестке региона. «Абирег» постоянно изучает истоки влиятельности, поэтому решил поговорить с представителем нового поколения бизнесменов и выяснить, что он думает о политике и «старших» коллегах, как относится к публичности и с помощью чего привлекает инвестиции.
– Как вы думаете, обладаете ли вы какой-то влиятельностью в регионе?
– 5-7 лет назад я был молодым предпринимателем, у которого ничего значимого не было, нас никто не знал. Несмотря на то, что Воронеж не наш основной регион генерирования выручки (у нас клиенты из семи стран мира), нас всё равно знают, мы на слуху. Губернатор о нас у себя в сторис писал, телеканал «Россия 24» к нам приезжал. Какая-то узнаваемость у нас точно есть, особенно в связи с последним проектом (разработка летающего автомобиля – прим. ред.) – мы хорошо прогремели в разных СМИ, и не только воронежских и федеральных, но и зарубежных. Я точно знаю, что люди следят, обсуждают, говорят о нас, но влиятельностью я пока не могу это назвать.
– Используете ли те знакомства, которые сейчас имеете благодаря проекту, для решения каких-то административных вопросов для его развития?
– Приходится задействовать и знакомства. Всё, что у нас в России летает, имеет двойное назначение. Это может быть и гражданский вертолет, а может, и военный. Министерство обороны следит за всеми разработками. Они много денег выделяют на развитие новых технологий, потому что война и армия сотни лет выступают двигателем прогресса и технологий. Минобороны часто делает разные инновационные программы с грантами. Мы узнали, что сейчас есть некая федеральная программа, в рамках которой финансирование могут получить проекты, подобные нашему. Подключил знакомых из вузов, чиновников, которые могут помочь выдвинуться нам от региона и, может, получить финансирование.
– Сейчас вы выглядите как молодой, перспективный международный стартап, претендующий на венчурные инвестиции. Не боитесь, что, войдя в какую-то госпрограмму, вы утонете в бюрократизме?
– Боюсь. И очень этого не хочу. Моя идея в том, чтобы построить большую частную компанию с хорошей репутацией и без бюрократии. Тот кейс, о котором я говорю, связан с большой компанией, которая имеет связи с государством, но по большому счету она частная и с хорошей репутацией. Вопрос еще в другом. Мы делаем летательные аппараты, которые нужны и армии. Я часто думаю о том, готов ли я продавать свои технологии, зная, что их могут применять для войны. Мы, конечно, можем в контрактах прописать, что только для мирных целей, но это не обезопасит от того, что аппарат будет применяться для уничтожения целей на войне. Моя миссия в том, чтобы улучшать мир с помощью технологий, а не разрушать его.
– Поступали уже предложения о покупке ваших разработок?
– Нет, пока не было ничего такого. Пока продавать нечего. Нужна реализация тех наработок и идей, которые у нас есть. Прошлый год был идейный и теоретический. Этот год – практический и экспериментальный: мы делаем полноразмерный прототип, пробуем системы управления. К концу года уже можем быть кому-то интересными.
– Ну а сами хотели бы продать?
– Я об этом много думал. В целом это крутая идея – продать стартап и заработать свой первый капитал в 28 лет. Но для меня стоит вопрос, чем заниматься дальше, для чего жить каждый день. Сейчас есть этот проект, и я могу каждый день себе отвечать на вопросы, что я делаю, куда иду, зачем встаю каждое утро. А если продам его, то попаду в ситуацию, когда деньги есть, а идей нет. И это ужасно.
– После публикации одной из заметок про ваш летательный аппарат нам в редакцию написал человек с просьбой подсказать ваши контакты. Но его смутил ваш возраст. Что, мол, такие молодые люди и занимаются такими проектами, для которых нужен большой опыт.
– Да, это частый комментарий. Но обычно сталкиваюсь с людьми, которые приятно этому удивляются. Недавно был в Москве и встречался с бывшими послами Саудовской Аравии, и они меня спрашивали: «Кто финансирует проект и откуда деньги?» Я говорю, что у меня есть еще одна айтишная компания, что там зарабатываю, вкладываю в разработку летающего автомобиля. Они опять спрашивают: «А сколько тебе лет?» Говорю – 28. Они в ответ, мол, ну ты молодец. Примерно так реагируют на возраст. Наверное, для такого проекта я и правда молод, потому что, если посмотреть на топ-менеджмент компаний, связанных с космосом и авиа, они намного старше меня. Но я не понимаю, почему меня должно это останавливать. Что мне теперь сидеть и ждать, когда мне будет больше лет? Какой-то странный критерий, наоборот, это мое преимущество, потому что у меня куча лет еще впереди.
– Вы сравниваете себя с Илоном Маском?
– Долгое время он для меня был кумиром и вдохновителем. Я много читал про него, следил за бизнесом. Но по мере того как я развиваюсь как технологический предприниматель, снимаю постепенно розовые очки, наверное. Не совсем согласен с тем, как он ведет свой пиар и политику. Но всё равно считаю его суперкрутым и думаю: если в мире будет больше таких предпринимателей и людей, которые равняются на таких же, как он, то наш мир будет лучше. В долгосрочной перспективе я рассматриваю себя даже как его конкурента.
– Вы говорили, что ведете разработку на собственные деньги. Как-то упоминали, что поступали какие-то предложения и от инвесторов. Удалось к чему-то прийти?
– Мы пока не закрыли первый раунд. Писали инвесторы из Франции, России, Саудовской Аравии. С некоторыми договорились, что они подождут, пока мы подрастем. Были и те, которые согласились проинвестировать и на этом этапе, но меня не устроила цена – слишком дешево. Для российских проектов это самый сложный этап. Айтишный стартап проходит его быстрее и проще. Наш же проект требует железа, площадей для сборки и так далее. Только один электромотор стоит половину MVP цифрового стартапа. На первом этапе нужно больше денег, его пройти сложнее и дороже, но когда мы его пройдем, мы вырастем в цене.
– А хватит ли вам собственных средств, чтобы пройти первый этап?
– Я ни от кого не завишу. Насколько хорошо я поработаю, насколько хорошо выстрою процессы, столько и заработаю.
– Банкротства не боитесь?
– Не боюсь. Прошлый год был для нас хорошим. Несмотря на пандемию, мы выросли в два с лишним раза. А что касается нашего проекта, то у нас нет риска в том, что в будущем не будет этого рынка. Туда нужно просто дойти.
– Физическую сборку будущих аппаратов планируете наладить в Воронеже?
– В Воронеже мы будем придумывать, прототипировать и создавать интеллектуальную собственность. Но производство будет в другом месте. Есть три перспективных рынка. Самый перспективный – Китай. Он большой. В стране очень высокая транспортная загруженность. Им нужно то, что мы делаем. Второй рынок – Индия. Те же причины. И третий – Саудовская Аравия. Они строят новый город будущего, который будет самым технологичным, экологичным и так далее. Там вообще не будет наземного транспорта, только подземный и летающий. Вот они сейчас ищут проекты аэротакси. Для того чтобы наладить серийное производство, нужна нормальная инфраструктура. У нас винт делают кустарно, контроллеров нет. Просто нет смысла покупать в Китае, везти сюда, собирать и везти обратно.
– Вы, как и многие молодые предприниматели, много рассказываете о своих планах и работах, в то время как бизнесмены постарше предпочитают чаще отмалчиваться, особенно если речь идет о планах. Почему так и насколько, по-вашему, сегодня для бизнеса важна публичность?
– Это хороший и сложный вопрос. У нас с ними разные мышление и психология. Они воспитывались еще в Советском Союзе. Мы же воспитаны интернетом, социальными медиа, и для нас это всего лишь часть жизни. Для меня рассказывать о результатах и планах – это репутационный и инвестиционный инструмент. Я показываю рынку и всем, что занимаюсь бизнесом серьезно. О тех, кто так не делает, ничего не известно, и никому непонятно, чем они занимаются. Почему «взрослые» предприниматели предпочитают вести бизнес не так открыто? Не знаю, но могу предположить, что на них давят неформальные договоренности, подковерные игры.
– Сформировано ли у нас в регионе IT-сообщество, которое способно лоббировать свои интересы?
– Есть некий коннект, но всё равно все разобщены. Связано это с тем, что мы, в отличие от строителей и дорожников, не привязаны к конкретному рынку. Мы можем работать здесь, а можем – по всему миру. Есть несколько компаний, которые, примерно как дорожники и строители, на тендерах сидят, с чиновниками как-то договариваются. Но в целом у нас не очень высокая конкуренция при гигантском мировом рынке. Всё же считаю, что воронежским стартапам нужно объединяться, чтобы делать наш город лучше.
– Как у нас в регионе взаимодействуют несколько поколений бизнесменов?
– Недавно с другом спорили по поводу того, как Воронеж сейчас устроен с точки зрения капитала. Есть конкретный воронежский рынок, и он уже поделен. Те, кто активами владеют, не сильно хотят ими делиться и кому-то передавать. Но растет новое поколение молодых и амбициозных предпринимателей, которые тоже чего-то хотят, которые хотят свой капитал. И как будто бы пока коннекта между этими двумя поколениями нет. Есть даже некая дистанцированность, иногда даже конфронтация. Я пока не знаю, хорошо это или плохо. Может, эта конкурентная война приведет к лучшим итогам. Может быть, мы найдем какой-то коннект, вместо того чтобы конкурировать, и тогда от этого выиграют все. Когда я только начинал, я обратился к крупным воронежским предпринимателям и попросил у них инвестировать в проект, но денег они мне не дали.
– Естественно, не хотят делиться. Или, может, боятся конкуренции?
– Несмотря на то, что мне нравится идея сотрудничества и совместных достижений, я руководствуюсь принципом «на других надейся, а сам не плошай». Я себя позиционирую не как молодого варвара и грабителя, который идет забирать капиталы и долю рынка. Я всё же позиционирую себя как дружелюбного соседа, который пытается создавать что-то новое, а не конкурировать на тесном воронежском рынке.
– Не думали заняться политикой, чтобы использовать полученные ресурсы в интересах бизнеса? Частая практика. Пусть даже и в благих намерениях.
– Политика мне не очень интересна. К тому же, на мой взгляд, там всё медленно. Я могу приносить больше пользы, делая то, что я сейчас делаю.
– Что вы понимаете под влиятельностью и хотели бы вы быть влиятельным в регионе человеком?
– Конечно, я хотел бы иметь какое-то влияние. Для меня влиятельность – это то, с помощью чего можно добиваться поставленных целей быстрее.
