Воронеж. 13.12.2021. ABIREG.RU – Топ-100 – «Абирег» в рамках Топ-100 поговорил с управляющим партнером юридической фирмы Divius Law & Consulting Иваном Гусевым о состоянии рынка юридических услуг, последствиях отмены моратория на банкротство, возможном слиянии всех юристов в адвокатуру и коррупции в судах.
– Ваша компания может оказать услуги в любом городе России. Какие преимущества и какие сложности возникают из-за этого? Расскажите алгоритм взаимодействия для иногороднего клиента – от обращения до завершения оказания услуги.
– У нас может возникнуть только одна сложность – невозможность добраться до места нахождения клиента. Преимущества работы с иногородними клиентами очевидны – даже в режиме серьезных ограничений, связанных с коронавирусом, нам удается посмотреть страну.
В настоящий момент большая часть работы ведется удаленно. Единственное, что может помешать – разница часовых поясов. Например, сейчас мы имеем проект во Владивостоке, и приходится находить оптимальное окно времени, чтобы состыковаться с клиентом. Но иногда для построения проекта необходимо личное присутствие. Из-за этого возникают командировки. По важным иногородним клиентам я езжу сам. Сами проекты ведутся командой, к ней могут подключаться наши внештатные партнеры. Наши специалисты прорабатывают реализацию стратегии, тактические вопросы. То, что связано с самой стратегией – это моя компетенция. Когда группа ведет проекты, в них может участвовать инхаус-юрист (юрист клиента).
– Встречи юристов с клиентами проходят конфиденциально. В связи с пандемией и ограничениями, у вас наверняка были конфиденциальные разговоры удаленно. Как они проходили? Какими сервисами вы пользовались, если не секрет?
– Для кого-то конфиденциальность – это обсуждение стоимости, а для кого-то – выстраивание стратегии процесса, например, как отбиться от рейдерского захвата. Утечки персональных данных не происходили. Цены на услуги мы спокойно обсуждаем в мессенджерах и программах, а если необходимо обговорить стратегию, то мы вылетаем и строим диалог лично. Стоит отметить, что во время пандемии не было вопросов по серьезным делам, которые не допускали общения онлайн.
– Как происходит оплата таких поездок? Вы или клиент оплачивает выезд юриста?
– Здесь есть два варианта. Первый – мы едем на этапе до заключения договора. Эти расходы мы несем сами. Если выезд идет в рамках проекта, то за него платит клиент.
– Как ваша компания пережила 2020 год?
– Как многие другие компании – у нас был спад. В 2019 году мы инициировали переход на самоуправление в организации работы сотрудников. Пандемия позволила выявить тех членов команды, которые не смогли найти себя в этой системе. К удаленной работе пришлось адаптироваться, что стало полезно для нас. Это был шанс отладить те процессы, на которые чаще всего не оставалось времени. Что касается клиентов, мы стали с ними ближе. Были случаи, когда клиенты звонили и говорили, что им нечем платить за услуги. Мы ценим открытость и идем навстречу. Кризис подверг многих экономическим потерям. На сегодняшний день с такими компаниями у нас прекрасные взаимоотношения, они доверяют нам свои проекты.
– Как себя чувствует рынок юридических услуг?
– Я не сказал бы, что произошла какая-то глобальная просадка по нему. Кризис скорее приостановил его развитие. Сейчас идет тренд на объединение: некоторые юридические компании в 2019–2020 годах объявляли о слиянии, но сделки не осуществились из-за пандемии. На рынке юридических услуг появилось расслоение на компании по профессиональному уровню и финансовым требованиям.
– Какой плюс обращаться к вам, а не иметь собственного штатного юриста?
– Зачастую инхаус-юристы сильно перегружены, отвечая за корпоративные вопросы, сделки внутри компании. На таких специалистах часто висит вся дебиторка, вопросы лицензирования, штрафы, отнимающие много времени. Они, возможно, хотели бы разобраться еще и в другом, но на ресурсов уже нет. Понимая загруженность инхаус-юристов, компании ищут тех, кто может закрыть остальные направления. Например, к нам часто обращаются за экспертизой в узких областях – банкротство или антикризисное управление, судебные споры и оценка бизнеса. Если говорить проще, есть два типа услуг. Первый – надо что-то с кого-то взыскать. Второй – оценка, заключение соглашений по M&A, различные стартапы, которые хотят получить венчурные инвестиции, чтобы войти в фонды. И мы отлично со всем этим справляемся!
– Какие главные изменения произошли в законодательстве, на которые бизнесу стоит обратить особое внимание?
– Отмечу пресловутый мораторий на банкротство. В связи с его отменой мы ждем увеличения числа банкротств. Новый закон о банкротстве находится на рассмотрении Госдумой в первом чтении. Мне кажется, он приурочен к тому, что должно произойти. Сейчас затишье перед бурей. В этой связи я хотел бы обратиться ко всем коллегам-инхаусам: «Пожалуйста, тщательно проверяйте контрагентов!» По фактам мошенничества поступает очень много обращений. Да, можно выиграть дело в суде, но по факту деньги не вернешь.
– Платежеспособность клиентов изменилась?
– Надо сказать, что в 2019 году мы почистили нашу клиентскую базу. Сейчас мы работаем исключительно по предоплате. Это является фильтром: если клиент не готов платить до оказания услуги – он и после не оплатит. Но в любом случае мы клиентоориентированы.
– Вы выступали этим летом в Тюмени с докладом о снятии моратория на банкротство. Поделитесь тезисами этого доклада? Какие плюсы/минусы самого моратория можете выделить? К чему приведет его отмена?
– Мораторий был снят весной. Он действительно помог бизнесу. Много было тех, кто хотел кого-то обанкротить, но не стал. Сейчас все успокоились и перешли в процесс переговоров. Мы вели несколько таких сделок. Если говорить про его последствия, то на сегодняшний день, как ни удивительно, обращений по банкротствам меньше, чем в то время, когда мораторий действовал. Эти данные не говорят о том, что с экономикой все хорошо – просто сейчас затишье. При этом с каждым годом в два раза растет количество банкротств физлиц. Я прогнозирую, что в скором времени стоит ожидать всплеск банкротств юрлиц, которые относятся к реальному сектору экономики и приносят большое количество налоговых средств в казну.
– Как часто гражданские дела перетекают в уголовные, как меняются задачи юристов в таких случаях?
– Мы зачастую входим в процедуру банкротства, когда там уже есть уголовное дело либо вот-вот появится. Как показывает практика, если мы принимаем участие в процессе не как арбитражный управляющий, а как представитель кредитора или должника, появление уголовных дел увеличивает объем работы. Иногда в разы. Что касается проектов, которые связаны с налогами, то там уголовное дело появляется сразу. На мой взгляд, «уголовка» – одна из самых востребованных маржинальных практик на рынке, так как все законотворчество направлено на определенные репрессии. Недружественное поглощение компаний как раз и происходит с применением уголовного преследования ее бенефициаров. Это можно назвать узаконенным рейдерством.
– Сталкивается ли ваша компания с коррупцией в судах?
– Я думаю, что коррупция есть. Лично мы с ней не сталкиваемся, но от коллег по цеху часто приходят запросы касаемо нашего региона с просьбой «помочь». Это не наш способ решения вопроса клиента. Сама по себе отрасль коррумпирована. На последнем Юридическом Антифоруме Средиземья поступило предложение создать список «контор-решал».
Современная арбитражная система – это венец того, что могло произойти с судебным миром. Деградация началась с момента слияния Верховного и Высшего арбитражного судов. Все правовые позиции, который Высший арбитражный суд готовил в сторону поддержки бизнеса, развернули в обратную сторону. Сегодня суды – средство воздействия на бизнес. Если в моменте подать в отношении компании 25 дел, она не найдет ресурсов, чтобы обеспечить представителей на всех судебных заседаниях.
– В Воронеже прошел Юридический Антифорум Средиземья, на котором были ваши коллеги из Минска. Что интересного они рассказали?
– Форум прошел в пятый раз. Белорусские коллеги рассказали о том, что в Белоруссии адвокатуру сделали полностью государственной. Они предположили, что через несколько лет это может коснуться и нас. Надо сказать, в чем-то они правы. Сейчас хотят загнать всех юристов (юридических, налоговых консультантов, юрфирмы, арбитражных управляющих) в адвокатуру. В адвокатуре есть нерабочая вещь – адвокатские образования. Я не хочу туда идти, так как это исключает возможность быть директором, а в будущем нанимать адвоката. Это ведет не к объединению, а к расслоению нашего рынка на два лагеря – «за» и «против».
– Есть ли в вашем портфолио кейс международной практики?
– У нас есть много международных проектов. К нам часто обращаются клиенты из-за рубежа, чтобы на территории России приобрести землю или предприятие, проверить партнера или помочь с заключением партнерских соглашений. Есть примеры обратного взаимодействия: на наш форум приезжают коллеги из-за рубежа, мы знаем их возможности и при необходимости своих клиентов направляем к ним.
– Какую трансформацию пережил рынок юридических услуг за последние 20 лет?
– До 2014 года все было позитивно. Была концепция развития юридического рынка, был Высший арбитражный суд, который повысил уровень правосудия. После 2014 года началась деградация. Все знаковые негативные моменты я перечислил ранее. Следующее, что ждет из негативного – новый закон о банкротстве, который поменяет рынок очень сильно. Из-за него могут исчезнуть арбитражные управляющие, а в банкротной отрасли возникнет коллапс. Из позитивного – сейчас есть движение по созданию единого юридического сообщества. Но, как показывает практика, управлять юристами – то же самое, что пасти котов. Региональным юристам легче объединяться друг с другом, нежели со столичными. В Москве выше сервис, уровень, другие клиенты, оперативность принятия решений. Московские юристы могут понять регионалов, но не наоборот.
