Воронеж. 06.06.2018. ABIREG.RU – Эксклюзив – 25 декабря на всю Воронежскую область и за ее пределами прогремела новость о неожиданном назначении Александра Гусева врио губернатора. Изначально многие ошибочно подумали, что это временное решение до приезда «варяга». Но время идет, и всё больше людей понимают, что это гораздо более сильная фигура, чем принято считать. Уверенная сила его спокойного характера особенно четко прослеживается при личном общении, после которого совершенно ясно, что Александр Гусев пришел на этот пост с далеко идущими намерениями и он «потянет». Да и кто вообще сказал, что настоящая сила должна быть грубой?
– Должность главы региона подразумевает очень высокий уровень публичности. Есть представление, что для вас это непривычно и не очень комфортно. Как на самом деле?
– Любить публичность и быть публичным человеком – две разные вещи. Можно не любить, но становиться им в силу должностных обязанностей. Второе меня никоим образом не пугает. Да, я не буду прилагать дополнительных усилий, чтобы стать, скажем так, очень публичным, но я никогда ни от кого не закрывался и уж точно не боюсь общения. На самом деле, мне интересно общаться с людьми, особенно из других отраслей, с другим взглядом на проблему, потому что мы знаем процессы изнутри, а они смотрят на них снаружи, и взгляд со стороны бывает очень полезен.
Если рассматривать вопрос с точки зрения освещения работы правительства, то я против, чтобы мы, условно говоря, освещали каждый забитый нами гвоздь. Тогда получится информационный шум, который не работает на авторитет власти или руководства конкретного предприятия. Но освещать важные события либо высказывать намерения, которые мы готовы осуществить, мы, конечно, должны публично. Причем правильное декларирование намерений зачастую бывает даже более важным, чем сообщение о состоявшемся событии. Я надеюсь, что в целом ситуация у нас в правительстве изменится, потому что мы готовы серьезно включиться в работу по реформированию системы госуправления. У нас будет происходить и внутренняя оптимизация с помощью своих сил, средств и специалистов. И в то же время новый формат государственной власти, который сейчас востребован, нам помогают строить специалисты из Академии народного хозяйства и Центра стратегических разработок. И у них как раз открытость, публичность (хотя для нас более важна именно открытость) – один из первых принципов, который нужно внедрить в работу исполнительных органов власти.
– При предыдущем губернаторе была определенная традиция или установка – говоря о правительстве региона, рассказывать только о нем. Этот формат претерпит какие-то изменения?
– Конечно, не было никакого сценария немого кино, когда одна фигура позиционируется, а остальные молчат. Но все мы понимали, что Алексей Васильевич – человек огромного управленческого таланта. То, что он себя позиционировал как лидер области, абсолютно правильно, потому что он им и являлся. Он в одиночку смог здесь такие процессы изменить и в управленческих структурах, и в коммерческих, и в общественной жизни, что иногда диву даешься. Мы считали, что это невозможно, но по большому счету это сделал один человек. Ничего страшного в том, что мы находились в тени Алексея Васильевича, нет, никто нас не сдерживал и рот не затыкал.
Сейчас у всех есть возможность подумать о публичности и начать общаться более открыто. Я думаю, так и произойдет. Мы этого не избежим, потому что сама вновь формирующаяся система госуправления будет этого требовать.
– Вам самому в этой связи приходится в себе что-то менять?
– Я считаю, что если человек не меняется, то он не может занимать новые должности, тем более высокие. Это не значит, что должен поменяться характер. В отношениях с друзьями, наверное, не нужно меняться. А в отношениях с подчиненными изменения нужны, потому что это другой уровень задач и взаимоотношений. Собственно, во мне это тоже будет происходить. Это, конечно, не некая «шизофреничность»: вот ты был прежний, а вот надел костюм, галстук и стал другим человеком. Однако стиль поведения и взаимоотношения с коллегами должны меняться в зависимости от масштаба задач.
– Что сложнее всего дается лично вам?
– Мой переход произошел достаточно легко – и для меня, и для правительства. Надеюсь, он не привел к какому-либо сбою в работе. Во-первых, я прекрасно знал всех коллег, многих не один год. Во-вторых, я был погружен в областные задачи не только как член правительства Воронежской области. Я участвовал во всех сколь-нибудь значимых обсуждениях, которые касались и города, и региона. Алексей Васильевич меня на такие совещания всегда приглашал.
Поэтому я считаю, для работы правительства это позитивный момент, что пришел человек, который погружен в проблемы и знает характер внутренних взаимоотношений. Если и были свои сложности, то они связаны с необходимостью адаптировать характер производственных взаимоотношений: многим я раньше приходился коллегой, а теперь стал руководителем. Прежде всего, к этому должны адаптироваться коллеги, но для меня это тоже задача, которую я должен решить, надеюсь, успешно.
В целом я не чувствую себя человеком, который вызывает отторжение. Иногда так бывает, приходит руководитель и со временем остается один, а вокруг – пустота. У меня есть сложности во взаимоотношениях с некоторыми из коллег, но это дело времени, мы всё наладим. Основная же масса людей прекрасно понимает статус должности губернатора Воронежской области и соответствующим образом относится ко мне. Это не значит, что я желаю особого внимания с их стороны. Это абсолютно некритично с точки зрения моего характера, но по формату работы люди должны понимать, что есть человек, который называется «высшее должностное лицо региона».
– Вы злопамятный?
– Точно нет. Меня пытались, в том числе в прессе, ссорить с некоторыми из коллег, якобы у нас разногласия и трения. Они на одном уровне всегда были и есть, и от этого никуда не денешься. Это касается взаимоотношений города и области. Я всегда настраивал коллег из администрации, что мы, например, должны конкурировать за ресурсы и отстаивать свое мнение, где-то даже жестко. Ничего плохого в этом нет.
Но у нас нет враждебных отношений. Есть линейные разногласия, не более. Легкие производственные конфликты – вещь даже неплохая, лишь бы это не перерастало в противостояние, мешающее в целом решать задачи, которые стоят перед исполнительной властью. Если такое будет наблюдаться, значит, будут кадровые изменения. Но я точно не злопамятный. Больше того, я всегда за собой замечал, что, если с человеком возникали сложности в отношениях, а потом ему становилось плохо, может, со здоровьем или в карьере, то я, скорее, даже наоборот больше обращал на него позитивного внимания, а не сидел и ухмылялся.
– Было преподнесено, что вы преемник, человек команды Алексея Гордеева. Вас пока в первую очередь так и воспринимают. Где предел самостоятельности или сохранения традиций? Сможете ли вы обращаться к Алексею Васильевичу в каких-то ситуациях или это будет неловко?
– Нужно понимать, что для Алексея Васильевича воронежская земля не чужая, он посвятил ей девять лет своей жизни.
– Выглядело так, что он действительно ее полюбил.
– Я думаю, что он говорит об этом открыто и искренне. Конечно, он будет внимательно следить за процессами, которые тут происходят, и будет помогать, причем не только в профильном ему направлении. Я очень на это надеюсь, по крайней мере, мы об этом договорились. Но ни в кадровые вопросы, ни даже в вопросы определения стратегических направлений, если они не будут являться ошибочными, он вмешиваться не будет, тем более в тактические вопросы. Безусловно, если он увидит наши ошибки, особенно критические, он будет подсказывать. Но никакого давления, кураторства с его стороны точно не будет. У него, поверьте, задач сейчас хватает на три рабочие смены в день.
– Если возникнет ситуация, когда вы уверены на 100%, что надо поступить так, а Алексей Васильевич считает по-другому?
– Если в этой ситуации он будет являться человеком вышестоящим и отвечающим за принятие решения и за последствия, конечно, я соглашусь с его мнением. У меня такой принцип работы: я отстаиваю свою позицию, но, если она расходится с мнением руководителя и он принял решение, что нужно идти таким путем, я честно буду исполнять данные поручения. Я считаю, это правильно. Но прежде чем согласиться, я буду отстаивать свою позицию и в разумных пределах доказывать, обосновывать ее. Но если мои доводы окажутся менее значимыми, чем принятые, значит, нужно исполнять. Я и коллегам транслирую, что мы можем спорить до хрипоты, до тех пор, пока человек, который отвечает за результат, не принял решение. Дальше все споры прекратились, все выстроились и пошли выполнять. Превратить в базар решение любой проблемы очень легко. Можно дискутировать годами и ничего не делать. Решения нужно принимать быстро. Но есть правило юнги: сначала послушай самого младшего по должности, потом остальных, потом принимай решение.
– Алексей Гордеев много хорошего сделал для Воронежской области, но у него приоритет был аграрный. При этом в обществе был запрос на развитие промышленности. И вот приходит губернатор-промышленник. Насколько будет меняться ситуация? Есть ли идеи по этому поводу или всё это будет решаться после избирательной кампании?
– С избирательной кампанией моя текущая работа уж точно не связана. Приоритеты не изменятся, но будет меняться уровень внимания к той или иной проблеме. В развитии сельского хозяйства многие процессы уже запущены, и они работают самостоятельно. На первом этапе то, что делал Алексей Васильевич, было связано с развитием животноводства, где необходимо было концентрировать усилия и ресурсы. Мы провально отставали даже от наших соседей. Не то что от Белгорода, даже от Тамбова.
Сконцентрировать внимание на животноводстве было абсолютно правильным решением. Кроме того, совпали условия: достаточно низкая стартовая позиция по животноводству, внимание федеральных коллег со стороны министерства, господдержка, субсидии. Алексей Васильевич, конечно, обращал внимание на сельское хозяйство не потому, что сам просто является глубоким специалистом в АПК, это был комплекс условий, которые привели к замечательному результату.
Сейчас эта отрасль уже не требует такого внимания. Да, мы должны поддерживать интерес инвесторов, продолжать развивать ее. Однозначно основные усилия будут направлены на то, чтобы поддержать уровень инвестиционной активности, но в операционной деятельности такое внимание уже не нужно и даже вредно.
Промышленность изначально у нас не была в таком упадке, как животноводство. Да, есть системные проблемы у крупных предприятий. Мы знаем их. ВАСО, всё, что связано с ракетостроением. Там есть системные проблемы, которые, слава богу, начинают решаться.
На самом деле, в промышленности есть резервы, которые опять же при повышении инвестиционной привлекательности площадок и в целом на территории Воронежской области могли бы создать рабочие места, повысить уровень промышленного производства. Предпосылки для этого есть. Та же особая экономическая зона, надеюсь, она состоится и будет хорошим стимулом.
Кроме того, я ставлю для себя задачу начать взаимодействие с малым производственным бизнесом. Это очень важно. Зачастую они просто в «тени». Мы от них не видим особой пользы с точки зрения налогов. И они обеспечивают какой-то минимальный достаток для членов своей семьи и дальше не развиваются.
Есть и еще один серьезный сдерживающий фактор в развитии промышленности – это доступ к технологиям. В сельском хозяйстве всё так совпало, что мы смогли получить хороший генный материал и в свиноводстве, и в молочном и мясном животноводстве. Хорошо, что с 2010 по 2013 год мы смогли воспользоваться благоприятными обстоятельствами. А вот для промышленности не было столь благоприятных обстоятельств.
– Какие направления вы считаете наиболее перспективными сейчас?
– У нас есть неиспользованная возможность, как ни странно, в переработке газа. Мы газоносная область, через нас проходит транзит на Украину – труба с заглушкой на конце. Через нее сейчас идет очень мало, но вся структура осталась. Вокруг Воронежа в радиусе 500 км нет ни одного нефтеперерабатывающего завода. Соответственно, это рынок. Плюс со временем нормализуются отношения с Европой, и если из газа делать топливо, бензин либо дизель, это будет продукт достаточно высокого класса по экологической безопасности. Это потенциал на экспорт. У нас хорошая логистика, железные дороги. Я считаю, что это большой комплекс, дорогая технология, по крайней мере, мы будем это инициировать.
– По идее, в этом должен быть заинтересован Газпром.
– Он будет заинтересован, если у него будет избыток газа. Сейчас баланс складывается так, что много оттягивается на Восток и добыча балансируется с продажей. Это тема федерального уровня, и внутри области ее не решить. Но мы будем с этим выходить.
Кроме того, я считаю, что у нас есть уникальная возможность вместе с концерном «Созвездие» наладить выпуск гражданской радиотехнической продукции. У них есть желание, есть специалисты. «Созвездие» сейчас с точки зрения компетенций, возможных перспектив – лучшее, на мой взгляд, предприятие. У них высокий уровень зарплаты, там держатся старые специалисты, но и молодежь приходит, и есть правильное понимание, как нужно развиваться. Они понимают, что, условно говоря, через пять лет перевооружение армии новыми средствами связи закончится и нужно вкладываться в гражданскую тему. Очень надеемся, что они будут развивать производство своего сектора. Для этого мы готовы предоставить им площадку практически в любом месте.
Безусловно, мы надеемся, что пройдут преобразования и вернутся заказы на наши крупные предприятия: ВАСО, мехзавод и КБХА.
– Там вроде объединение их планируется?
– Это пока тема для рассуждений. Решение не принято, но в целом, мне кажется, логика в этом есть. Проектное подразделение, объединяющее разработчика, испытателя и дальше цепочку до производителя, – в принципе, это не плохо. Это не является задачей, но является возможностью. Тем более у них есть перспективная площадка на Острогожской, куда они могли бы перенести часть средств.
– Как вы вообще относитесь к идее переноса промышленных предприятий из центра города?
– Я считаю, это правильно. Если мы говорим о комфортной городской среде, то среди создаваемой красоты за счет промпредприятий у нас неожиданно появляется «вторая смена». С другой стороны, у нас уникальная возможность сейчас заниматься строительством новых предприятий, используя потенциал действующих. У кого-то на 60%, у кого-то на 90% самортизировано оборудование, мы фактически работаем на позавчерашней технологии. Гнаться и бежать за теми, кто активно развивается, с таким багажом точно нельзя, нужно строить заново. Точечно вкладывать в реконструкцию – это, что называется, поддерживать штаны. Импульса не придашь.
Я много в свое время посещал предприятий в разных регионах. Там, где подходили смело и строили новое, это получалось. Там, где пытались приспособить существующее, никакого эффекта не было. И собственники предприятий должны это понимать, и мы будем это стимулировать возможными мерами господдержки. Мы, кстати, в этом году на промышленность практически вдвое увеличим субсидирование со стороны правительства Воронежской области, если, конечно, такие субсидии будут востребованы.
– Промышленникам, действительно, нужна серьезная поддержка, в том числе в режиме ручного управления. Взять ту же ситуацию на РАСКО, где, говорят, вообще остановили производство.
– Там, наверное, ошибка чисто управленческая. Накопили долги и подумали, что с них не будут требовать. А «Газпром» проявил принципиальность и остановил поставку газа. Мы помогаем разобраться в этой ситуации.
– Если посмотреть на расстановку сил, мне кажется, ни в одном из регионов Черноземья нет такого строительного лобби, как в Воронежской области. Как вы считаете, это нормальная практика, когда в регионе строители настолько влиятельные и сильные? Или всё же должна быть какая-то сменяемость элит? Аграрное лобби вроде бы формируется, но еще недотягивает до строителей.
– Я, честно говоря, не вижу лобби, есть сильные люди, которых уважают. А почему их не уважать, если они добились таких результатов? Сказать, что они объединились и «продавливают» какую-то выгодную для всех тему, – этого точно нет. Тем более это и сделать очень сложно, основные градостроительные документы стали публичными.
У нас появились правила землепользования и застройки. Они описали, где, на какой территории, с какими параметрами можно построить. Это публичный документ, причем с достаточно жесткими условиями. Я недавно был в Екатеринбурге: в одном месте строят 45 этажей, рядом – 12. Я думаю, что по плотности наши требования одни из самых серьезных. Плюс все-таки мы пришли к тому, что без проекта планировки новое строительство невозможно, и это опять же нормативами ограждается. Поэтому я считаю, что ситуация в строительстве очень стабильная сейчас с точки зрения управляемости.
– Какую роль в этом процессе играет обновленный институт главного городского архитектора?
– Я считаю, что сейчас правильная конструкция, когда появился человек, отвечающий за архитектуру города. Пока на уровне заместителя руководителя управления это Константин Кузнецов. Я немного другой концепции изначально придерживался и считал, что этого человека нужно будет поднимать до уровня заместителя главы. Может быть, это со временем и произойдет.
В любом случае он имеет достаточную самостоятельность и независимость даже от руководителя управления. Самое главное сейчас, конечно, не грузить его бюрократическими задачками, бумагами. Это подразделение должно заниматься генпланом, визуализацией проектов планировок.
Кроме того, сейчас мы еще раз актуализируем генплан, средства на это уже выделены. Полтора года нам на это потребуется, и я думаю, в целом представление о том, что будет с городом, сформируется.
Понятно, что отдельные территории, на набережной, потребуют особого внимания. Конечно, здесь ошибиться нельзя и важно участь мнение молодежи, им жить в этом городе, и сейчас задать этот градостроительный тренд нужно с учетом того, как это видят они. Я принципиально на эту тему не высказываюсь. Потому что считаю неправильным, если начальник начнет формировать и насаждать свое мнение. Об этом должны сказать две категории людей: специалисты и люди, которым жить через 15-20 лет в этой среде.
– Хотелось бы, чтобы город стал лучше и современнее.
– Давайте объективно говорить, это происходит. Может, не так быстро, как хотелось бы, с какими-то ошибками. И, допустим, направление на развитие общественных пространств точно у нас продолжится, на это мы денег жалеть не будем, и не только в рамках программы «Качественная городская среда», на которую выделено 400 млн рублей. Я думаю, мы будем изыскивать свои средства.
– Проблема точечной застройки со временем тоже уйдет в прошлое?
– Если вы обратите внимание, там, где это выглядит вызывающе, всё уже сделано по решению суда. В течение последних четырех лет выдача разрешений на точечную застройку, если она вызывала сомнения, происходила только в суде. И, как правило, вопрос решался не в одной инстанции, даже до апелляции доходили.
Возвращаясь к теме строителей, да, их представительство в думе достаточно большое. Хорошо это или плохо, не знаю. Но я уж точно не готов говорить, что сейчас нужно какое-то антилобби создавать в противовес строителям. Я сторонник того, чтобы бизнес между собой начал общаться. Алексей Васильевич много в этом направлении сделал. То же иногда критикуемое гражданское собрание «Лидер» позволило им общаться между собой, с властью. Некоторые просто перестали драться друг с другом. Эту тему нужно развивать, во взаимодействии всегда находится что-то положительное, связанное с оптимизацией.
Про элиты. Опять же, я, может, кого-то обижу, но я считаю, что элиты должны сформироваться. А потом вопрос встает уже по-другому: знаете, это как человек может позволить себе называться интеллигентом, если он в третьем поколении интеллигентный человек.
– Элита тоже должна быть в третьем поколении?
– Я считаю, что да. Потому что у нас все элиты финансовые, коммерческие, это люди по 20-25 лет, они сумели заработать деньги. Что касается управленческих элит, мы партийно-номенклатурную элиту разрушили, а новая не родилась. Да, наверное, и не должна рождаться. Я считаю, элитарность – пока не наша тема.
– Если не называть их элитой, вы считаете, что система сдержек и противовесов сейчас стабильно работает?
– Стабильно. И я человек открытый. Меня иногда даже критикуют за желание общаться, в том числе с представителями бизнеса. И для меня по большому счету приоритет общения определяется не политическим или экономическим весом человека.
Если ко мне придут двое: у одного оборот в 10 млрд рублей, а у второго – 100 млн рублей. И я смогу решить более значимую проблему для предприятия помельче, то я поставлю в приоритет его. Это будет полезнее, чем если представитель крупного предприятия просто придет ко мне поздороваться. Я не вижу никаких элит. Люди, которые заработали себе имя, – молодцы, но это не элита в сформовавшемся понимании этого слова.
– Раньше ведь стояла негласная задача произвести определенную смену элит на том же строительном рынке...
– У нас во многих сферах такое происходит. Понятно, что я не все процессы видел из мэрии. Но для меня было открытием, когда пришел собственник предприятия из Семилукского района, производящий, по его словам, технику для сельскохозяйственной переработки на 3 с лишним млрд рублей. Его позиция такова, что они ничего от нас не получали и ничего не хотят. «А чего тогда пришли?» – «Хотим заявить, что мы есть». – «В чем помощь нужна?» – «Нет-нет, спасибо, у нас всё хорошо, не мешайте». Примерно так. Поэтому в разных секторах появляются новые предприятия, и это очень правильно. Конечно, тема излишнего присутствия государства в экономике тоже должна находить свое решение, в том числе за счет приватизации как муниципальных, так и государственных предприятий.
– Есть ощущение, что у нас государство наоборот всё больше участвует в бизнес-процессах.
– Президент ставит задачу разгосударствления. Другое дело, как это происходит. Мы, по крайней мере, будем честно двигаться в этом направлении, не занимаясь, например, квазиприватизацией.
– А что у нас осталось из таких серьезных активов в городе?
– У нас есть два предприятия – «Горэлектросеть» и «Теплосеть». Они свои процедуры пройдут. «Теплосеть» передается в концессию. Мы уже идем по этому пути, и думаю, в этом году закончим.
– «Квадра» или газовики – на кого ставку делаете?
– Я считаю, что «Квадра». Это профильный бизнес для них, есть технические возможности снижения издержек за счет перераспределения мощностей между их большими котельными и нашими маленькими.
– Давайте немного поговорим о команде. Какие принципы самые важные для вас при ее формировании?
– Если говорить об отдаче, то это инициативность и результативность. Человек должен приходить на работу, видеть перед собой цель и генерировать идеи по ее достижению. И, безусловно, все-таки нацеленность на результат. Потому что мы часто бегаем по кругу, а финиша так и не видим. Эти две вещи для меня принципиальны.
Но есть и вторая сторона специфики работы чиновника. Это честность и умение противостоять соблазнам. Если у человека к первым двум качествам прилагаются эти два, он нам подходит.
Конкретных фамилий я не хотел бы анонсировать. Точно можно говорить о том, что будет меняться блок, который связан с проводниками изменений в госуправлении. Будут приходить новые люди, у нас есть вакантные должности. Точно есть люди в отраслевых департаментах, отдача от работы которых не устраивает. Им нужно либо быстро измениться, либо мы им будем искать на смену других людей.
И, безусловно, пятое важное качество – умение и желание учиться. Мы должны учиться и меняться под актуальные условия. Я сам всю жизнь учился. Если перечислить, сколько я всевозможных курсов, тренингов и полноценных образований получил, их очень много. Да, есть фактор возраста, никуда не денешься. С возрастом уже и внутренняя установка может появиться: мол, у меня такой опыт, я столько всего видел, чему вы можете научить? Это нужно в себе преодолеть. Хотя это и сложно. В том числе поэтому я сориентирован на обновление, омоложение команды.
– Какой из последних курсов произвел на вас наибольшее впечатление?
– Обучение в составе высшего резерва управленческих кадров в Академии народного хозяйства. Очень хорошая программа. Во-первых, подбор преподавателей и людей, с которыми ты контактируешь, сам по себе уже задает формат. Во-вторых, там дают очень хорошие знания, и формы их подачи очень современные, всё проходит через интерактив, через работу в группах.
– Там, говорят, под танки бросают участников?
– Не слышал о таком, это, наверное, только особенные люди проходят. Мы мирный народ. В прошлом году в мэрии мы попробовали готовить кадровые резервы по аналогичной системе. Думаю, у нас получилось. Конечно, с каждой итерацией туда будут приходить всё более подходящие люди, но даже первый шаг был достаточно результативным. Мы запустим эту систему и на уровне правительства. Сейчас оформляем конкурсную документацию.
Кроме того, большие надежды мы возлагаем на пилотный проект по изменению системы госуправления, который запускается администрацией президента. Оператором там будет Академия народного хозяйства. Мы примем в нем участие в числе трех регионов.
– Люди охотно идут на обучение и повышение квалификации?
– В структурах государственного и муниципального управления не просто много грамотных людей, а много людей с очень хорошей образовательной базой. Если посчитать, у нас здесь кандидатов наук, наверное, побольше, чем в любом вузе. Достаточно много молодых сотрудников пришло за последние 10 лет. Здесь хорошая база, чтобы начать развивать систему дополнительного образования. Сложнее перестроить тех, кто 15-20-30 лет отработал в этой сфере, кто еще помнит, что такое первый секретарь обкома. Тот, кто не сумеет приспособиться к этой ситуации, просто будет покидать правительство.
– Одни называют вас мягким, другие – жестким. А вы какой?
– В зависимости от ситуации. На самом деле, если взять мягкость в негативном понимании этого качества, во мне такой мягкости нет.
– Почему-то в России, если ты демократичный, пытаешься человека мотивировать, направлять, это часто воспринимается как слабость.
– Это ошибочное мнение. Может, меня как человека мягкого воспринимают потому, что я, общаясь с сотрудником и ставя ему задачу, готов принять способ ее решения, отличающийся от моего, но в итоге приводящий к такому же результату. Мол, так Бог в помощь, делай, как ты решил. Тебе за это отвечать. Если ты сам решил, то будешь бежать в два раза быстрее, чем если я тебя буду пинать и заставлять делать по-своему. Это мой стиль. Я всегда стараюсь дать человеку самостоятельно принять решение. И если оно кардинально не отличается от того, как я это вижу, я стараюсь идти навстречу. Но если люди работают неэффективно, здесь я ни с кем не мирился и мириться не собираюсь. Опять же, если посмотреть на здание напротив, у нас там, если память не изменяет, четыре человека из прежнего состава остались.
Поэтому я точно не мягкий человек с точки зрения прощения умышленных неправильных действий. Но я готов мириться с тем, что человек совершил ошибку, проанализировал и стал на ту дорогу, где этих грабель будет уже меньше. А это наше русское соломенное: «Спаси и сохрани». «Ах, я не предусмотрел, не сумел, а, не дай бог, я еще и не был трезв в тот момент»... У нас на всё есть оправдания. Такие взаимоотношения меня точно не устраивают. Я думаю, многие коллеги, которые здесь работали, помнят, как мы раньше взаимодействовали и сейчас почувствовали, что спуску точно не будет.
