Воронеж. 23.12.2021. ABIREG.RU – Эксклюзив – Для многих регионов производство молока является важнейшей сферой экономики, приносящей доход в область и дающей рабочие места. Сложившаяся в последние годы экономическая ситуация показала, что Россия может за счет наращивания внутреннего производства сократить дефицит молока. А пока среднестатистического россиянина ограничивают в регулярном потреблении молочной продукции недостаток действительно качественной «молочки» и ее дороговизна. Основатель черноземного холдинга «Молвест», депутат Госдумы Аркадий Пономарев рассказал «Абирегу» о перспективах развития молочной отрасли, конкуренции с белорусскими производителями и о том, почему он против маркировки продукции.
– Аркадий Николаевич, вы давно в большой политике. Не утомила вас она?
– Признаюсь, немножко утомила, потому что борьба с ковидом, конечно, внесла существенную неразбериху. Мало результата, вот что напрягает. Не всегда в политике бывает всё хорошо, но раз уж решил однажды заниматься ею, надо терпеть, принимать вызовы, которые сегодня происходят в обществе.
– Дело в том, что некоторые журналисты и СМИ упрекали вас в низкой активности, мол, мало было выступлений, инициатив. Вы как-то это обосновываете?
– На мой взгляд, работа депутата заключается не только в том, чтобы по каждому поводу вылезать на трибуну и давать какие-то комментарии. Я работаю в техническом комитете, и я считаю, что это достаточно важное направление, которое регулирует стандарты молочных продуктов, которые мы потребляем. Вы же, наверное, в курсе, что в период 1990-2000-х было принято много вредоносных ГОСТов на пищевую продукцию. Появились они в угоду определенным группам лиц, компаниям, с учетом их финансовых интересов. Я стараюсь противостоять этому, и эта работа непубличная. Она такая кропотливая, долгая, но очень нужная, потому что продукты питания – это здоровье нации. Хоть это так высокопарно звучит, но это действительно так. И чем правильнее мы питаемся, чем лучше продукция на полках сетей, тем меньше будем болеть. Это объективно всеми доказано.
– Тем не менее участники молочного рынка считали и считают вас основным лоббистом «молочной» отрасли?
– Лоббист – это не совсем корректное определение. Я больше смотрю на интересы отрасли, на перспективность ее развития, нежели на достижение каких-то сиюминутных интересов. Я считаю, что в этом плане я стал более политически зрелым. Ни для кого не секрет, что многие идут в политику преследовать интересы собственной компании. Я могу сейчас честно и откровенно сказать, что я в каких-то ситуациях принимаю решение в сторону непосредственно всей отрасли, пусть даже на сегодняшний день эти решения не очень выгодны, в том числе и нашей компании, но в перспективе это будет выгодно всем.
– Раз уж мы заговорили про сиюминутные и долгоиграющие перспективы развития, то хотелось бы на нашу политическую местную арену сместиться. Не могу не задать вопрос относительно повышения предельного индекса тарифов платы за коммунальные услуги. Вы один из немногих, кто выступил против. Почему?
– Знаете, не очень понятно, как было принято это решение. Кто был его инициатором? Какое экономическое обоснование? Давайте мы всенародно эту тему обсудим. На мой взгляд, это чистое политиканство. Меня смутило то, что чуть ли не половина депутатов не участвовала в голосовании, что в этот момент отсутствовали мэр и председатель гордумы. Я мэру сделал запрос и выступил против юридической постановки данного решения, просил его разобраться. Есть исполнительная власть, которая должна определить источники финансирования и понять, на что будут направлены эти средства и как потом это повышение скажется на конечной стоимости услуг потребителя.
– Какие сегодня наблюдаются последствия государственного регулирования цен в молочном секторе?
– Смотрите, у нас есть закон: в течение трех месяцев мы имеем право повышать цены до 10%. И если бы мы работали по этому закону, такой катастрофы не было бы. Это первое. Второе: этот закон равнозначно должен работать и на доходы населения. Вот тут необходимо дать населению дополнительные деньги, повысить покупательную способность.
Мы прекрасно понимаем, что, несмотря на повышение цен на газ, воду, металл, мы не можем равнозначно поднять цены на готовую продукцию, как бы нам ни хотелось, потому что население просто не станет покупать. Это равнозначно минус для предприятия, если мы будем гнаться за теми повышениями, которые у нас происходят по отдельным отраслям. Мы никогда так не сделаем, но в пределах 5-10%, я думаю, это не было бы столь значительным. Кроме того, если мы сегодня посмотрим на молочную отрасль – это одна из самых менее монополизированных отраслей.
10 лет назад такие компании, как «Данон» и «ПепсиКо», занимали порядка 60% рынка. В настоящее время их доля уменьшается, появляются средние, малые молочные компании. Это то, что должно быть: разные предприятия – крупные, мелкие. Нельзя допускать доминирования на рынке. Доминирование торговых сетей мешает честной конкуренции среди производителей. Работа рыночных механизмов должна приводить к хорошей конкуренции и не позволять завышать цены.
– Какие основные рыночные механизмы?
– В свое время были продуктовые карты, их снова надо смело вводить. Но на ограниченное число граждан, которые имеют минимальные доходы. Наполнение этих карт тоже может быть различным. Завтра инфляция падает – покупательная способность повышается. Это должен быть плавающий механизм. Примеры таких продуктовых карт есть во многих странах. Да, по этим картам нельзя ездить на такси, покупать машину, но можно покупать хлеб, молоко, крупу, макароны, то есть продукты первой необходимости. Этот перечень в перспективе можно и расширить.
– Удалось ли восстановить экспортные поставки в Китай и другие страны?
– «Молвест» экспортирует сухие молочные ингредиенты, которые используются в различных сферах: кондитерской, хлебопекарной, комбикормовой. Эту продукцию поставляют в том числе и в Китай. Минус – это административные барьеры, политические договоренности между двумя странами: они либо не доведены до конца, либо по той или иной причине не работают. Кроме того, очень подорожала логистика. Это связано с дефицитом оборотных контейнеров. Что произошло? Контейнеры отправили в одну сторону, потом закрылись предприятия. В одной стороне они скопились, в другой стороне их нет. И цена взлетела вверх, на сегодняшний день транспортные тарифы до Китая кусаются. «Молвест» стал хорошим примером производителя, который научился делать продукцию, востребованную на рынке. Она соответствует ГОСТам и требованиям, которые существуют в Европе и у нас. Поэтому у молочной отрасли есть потенциал, для того чтобы увеличить объем экспорта.
– Используете ли вы пальмовое масло в своей продукции?
– Пальмовое масло в продукции мы не применяем. В настоящее время применение пальмового масла резко падает, потому что стоимость его возросла почти в два раза. Правда, оно всё равно кому-то выгодно и желание применять его есть у многих, но всё равно того, что было 5-6 лет назад, уже нет. Кроме того, технический комитет и инициативная группа молочного союза многое сделали для исключения фальсифицированных продуктов из оборота. В частности, взаимодействовали и с Министерством сельского хозяйства, и с правоохранительными органами, происходили проверки, были оштрафованы предприятия, всё это дало результат. Очень важно закрепить положительные промежуточные результаты, которых мы достигли. Нет, мы еще не победили. И наша цель – добиться того, чтобы все члены единого экономического пространства подписали документ, что продукты с применением пальмового масла нельзя называть натуральным продуктом.
– Тем не менее многие компании, такие как «Эфко», активно используют пальмовое масло и не стесняются этого...
– На мой достаточно консервативный взгляд, ценность молочных продуктов в их натуральности, без всяких добавок. По большому счету, если говорить о йогуртах, они тоже немного не вписываются в концепцию нашей компании, потому что всё равно мы используем фруктовые наполнители и фрукты, которые сами не выращиваем. Вообще йогурты – это не российский продукт, я не говорю, что он вредный, но мы должны всё-таки создавать и отечественные продукты.
– Чем рынку и конкретно вашей компании грозит рост импорта белорусского сыра? Или уже конкуренция не настолько высока, как была ранее?
– Не хотелось бы быть одному на рынке – вот такое объективное желание.
– Если вы говорите, что вы самая немонополизированная отрасль, значит, самая конкурентная?
– Да, хорошо, что есть белорусы, поскольку существует ценовая конкуренция. На сегодняшний день эта ценовая конкуренция, на мой взгляд, имеет прогресс к выравниванию. Белорусы – тоже приверженцы консервативного взгляда на молочную продукцию, они делают хорошие продукты, и нам надо с ними конкурировать, от этого потребитель только выиграет. Это нормально, отрасль должна развиваться.
– Вы говорите, что рынок у вас весьма конкурентный. Тем не менее продукция «Молвеста» не выглядит ущемленной, если судить по ее объемам на полках.
– Как мы говорим, Воронеж – это домашний рынок. И на домашних рынках всегда присутствуют местные производители. И это правильно. В мегаполисах – Москве и Петербурге – как раз должно быть ядро конкуренции. А локальные рынки должны быть преимущественно для местных заводов, каждый из которых стремится к монополии в домашнем регионе. Это как раз стимулирует конкуренцию. У нас достаточно много городов-миллионников. И если в каждом таком городе будет завод, который будет достаточно серьезно доминировать, – это хорошо. Самое страшное, если какая-то транснациональная компания будет везде протягивать свои щупальца и душить местных производителей.
– Мощностей по молоку и сыру хватит, чтобы стать лидерами рынка в Москве, в Питере?
– Вы знаете, мощностей хватит, но, опять же, нельзя абсолютно доминировать, ведь от этого может пострадать экономика отдельных предприятий отрасли. У меня есть такой принцип – не нужно быть первым, нужно быть лучшим.
– Как у вас обстоит дело с сырьем? Свои потребности в молоке насколько закрываете собственными силами и сколько привлекаете со стороны?
– Есть некие неписаные стандарты. Считается, что для вертикально интегрированной компании чем больше собственного производства, тем лучше. Но это не так! Собственное производство молока является неким гарантом безопасности, и в общем объеме оно должно составлять не менее 20% и не более 30%. Даже если формировать внутри большой компании контейнер-направление, то 20-25% должно идти на собственные нужды. А если есть излишки, то их нужно продавать, иначе просто не будешь чувствовать сырьевой рынок.
– Как решаете проблему этого года – с дефицитом кормовой базы?
– У нас нет дефицита кормов, у нас есть сложности с себестоимостью кормов, так как из-за низкого урожая кормовых культур в 2020 и 2021 годах в связи с плохой погодой сильно подорожали корма и премиксы для сельскохозяйственных животных. Это влияет на себестоимость молока. Но это природный фактор, и он не столь фатальный, как, к примеру, извержение вулкана на Майорке.
– Насколько критичны убытки в связи с внедрением обязательной маркировки?
– Бывают периоды, когда надо принимать какие-то глупые решения, никому не нужные, в угоду кому-то и чему-то...
– То есть природа меньше вредит бизнесу, чем люди?
– Вот вы и ответили на этот вопрос. Самое главное, если бы мы видели хоть маленький прогресс для отрасли, что это что-то принесло, хотя бы какую-то пользу, мы бы, возможно, восприняли бы это как вызов, потому что, скажем, даже лесные пожары стимулируют развитие леса. Но этот «пожар» искусственный, он не стимулирует ничего, он просто усложняет нам жизнь. Самое главное в другом: никто не хочет понять, что маркировка в том виде, в каком она делается, всё равно приведет к незначительному, но удорожанию продукции, которого могло бы не быть. И это в то время, когда во всем мире наблюдается инфляционная спираль. Из-за существенных расходов на маркировку пришлось снизить инвестиции в модернизацию и расширение нашего бизнеса. У нас ведь отечественного оборудования нет, всё импортное. С учетом кризиса оно подорожало в 1,5-2 раза. Мы покупаем технические программы, увеличиваем штат сотрудников, необходимых для обслуживания этого оборудования.
– И насколько увеличивается стоимость продукции?
– Примерно на 2-3% сверх себестоимости. И этого могло бы не быть. Вы понимаете, как формируется цена? Мы добавляем эти проценты, а торговые сети добавляют на них свою наценку...
– А торговых сетей это как касается?
– НДС считается с учетом этих 2%, и в итоге покупатель уже приобретает товар со значительной наценкой. Мы сегодня дошли до абсурда: маркируем упаковку молока, но я не знаю, где оно продается. Если уж введена система, то я, как производитель, должен точно знать, где купили промаркированную продукцию: в каком магазине, во сколько. Пока этот процесс не запущен.
– С ретейлерами удается находить общий язык?
– Сложнейшие переговоры. Если государство допустило такую систему, что сети получили доминирующую долю рынка (чуть менее 40% – прим. ред.), о чем можно говорить? Да, сложно разговаривать, договариваемся, обсуждаем скидки и эти не контролируемые никем и никогда наценки. От этого страдает, по большому счету, обыкновенный человек – покупатель.
Почему, собственно говоря, тема экспорта для нас интересна, хотя изначально мы к ней никакого отношения не имели? Потому что там нет монополий, направление B2B менее монополизировано. А сетям удобно продавать молоко, которое может храниться полгода. Да, это молоко не вредное. Но лучше бы было, если бы оно хранилось 72 часа. Чем меньше хранится, тем слабее температурные удары по белкам, тем лучше они сохраняются в более усваиваемой форме.
– Есть ли перспективы у онлайн-торговли? Рентабельно ли это направление?
– Темпы развития рынка онлайн-доставки громадные, но стартовый размер этого рынка минимален, он начал развиваться только в пандемию.
– Планируются ли инвестпрограммы в ближайшие годы? Вышло ли на проектную мощность производство сухих ингредиентов?
– Да, мы вышли на проектную мощность. У нас сейчас реализуется еще один проект, направленный на получение ингредиентов не из сыворотки, а из молока. Это, к слову, касается нашего ухода в направление B2B.
– На какие объемы уже вышли?
– Ежедневно мы производим около 3 тонн белкового концентрата и порядка 15-20 тонн пермеата, который используется в кондитерском производстве и в комбикормовой промышленности. С пермеатом мы уже вышли на экспорт, по белковому концентрату – пока придерживаемся российских поставок. В перспективе планируем производить молочный жир.
– С какими финансовыми показателями заканчиваете год?
– Ниже на 20-25%.
– За счет чего?
– Из-за искусственного сдерживания цен на «молочку», а также повышения стоимости многих компонентов, включая упаковочные материалы.
– Рентабельность сколько составляет в этом году?
– Порядка 2,5%, в лучшие годы она составляла 5-6%. Это нормально, мы же работаем с продуктами первой необходимости. У нас за всё время (а я с 1978 года в отрасли) никогда не было больше 10% доходности. Но она может выработаться именно в бизнес-сегменте – B2B. Как я говорил, мы развиваем это направление. Если вы изготавливаете молоко, сметану, творог, то производительность не может быть менее 150 тонн в год. Это цифра, при которой можно говорить о рентабельности. Кстати, раньше, в 2005 году, эта цифра была всего лишь 30 тонн. С тех пор ситуация изменилась.
– В чем вы видите перспективы развития рынка молочной продукции?
– Вполне допускаю появление новых игроков, пришедших из крупного банковского и металлургического бизнеса. Такая, своего рода, диверсификация бизнеса: не надо держать яйца в одной корзине. Я к этому нормально отношусь. Главное, чтобы у них были квалифицированные кадры и всё, что они будут развивать, пошло на пользу отрасли. Не могу сказать, что рынок молочной продукции свободен, но места на нем достаточно. Просто надо понимать, начиная этот бизнес, что продажа нефти – это доходный стартап, а здесь надо с головой погружаться в проблемы отрасли, каждый день что-то предпринимать. Хватит ли терпения? Посмотрим.
