Воронеж. 21.12.2020. ABIREG.RU – Эксклюзив – Взаимодействие власти и общества в нашей стране – особенно дискуссионная тема. О том, как сейчас обстоит ситуация в этой сфере, «Абирег» поговорил с воронежским историком и краеведом Николаем Сапелкиным.
– Как за 30 лет изменилась работа с обществом в регионах? Какие успехи можно выделить?
– За эти 30 лет Воронеж прошел определенный эволюционный путь. И не всегда мы развивались, мягко говоря, динамично. Общество меняется, растет солидарность. Если ввести такое понятие, как индекс доброты, он стал выше. Но это не заслуга тех лиц, кто работает с общественностью в системе власти. Их поведение не всегда конструктивно и весьма неискреннее.
– Неискренность – это неизмеримый показатель. В чем она проявляется?
– В чем измеряется неискренность? Дело в том, что общество может успешно функционировать и развиваться только тогда, когда в нем есть доверие между разными институтами и разными слоями. И в данном случае задача власти минимальная – не мешать гармоничному эволюционному развитию и создавать условия для такого доброго взаимодействия. Мои наблюдения показывают, что как только власть пытается вмешаться в какие-то процессы, она только разрушает нормальное течение этих процессов.
– Например?
– Сейчас много говорят о патриотизме, но это какой-то показной, казенный патриотизм – любовь к Родине за бюджетные деньги. Сейчас на подъеме добровольческое движение, и тут они вмешиваются, делят волонтеров на своих и чужих.
– Получается, власти не следует заниматься развитием патриотизма?
– Эту задачу нужно отдать в руки общества. У нас власть определяет показатель эффективности в зависимости от того, сколько денег потрачено на то или иное событие, проект либо сферу. На мой взгляд, в данном случае минимальная задача власти не мешать гармоничному эволюционному развитию. Приведу пример: в начале-середине нулевых молодые и зрелые люди начали реализовывать проекты в сфере культуры. И количество таких проектов росло неуклонно год от года. Практически ежедневно проводились небольшие концерты, фестивали, перформансы, которые давали возможность заработать организаторам, обеспечивали их самозанятость. Но к 2012 году бюджет увеличил расходы на сферу культуры и влил деньги в казенные фестивали и в отмирающие организации вроде союзов писателей, художников, композиторов. Они никак не влияют на жизнь, у нас есть два творческих союза писателей, но в городе фактически никто не чувствует их присутствия.
– Они сидели без денег, и тут им их дали. И этим испортили?
– Это привело к следующей ситуации: вместо того, чтобы искать поддержку от публики, от потребителя, эти организации стали взирать на органы власти, которые занимаются распределением средств. И начали выстраивать отношения, искать поддержки. Это плохо. В данном случае мне казалось, что рынок в сфере культуры принесет больше пользы, четче отрегулирует отношения, потому что это сфера частных интересов, здесь можно было бы вовлекать большое количество людей. У нас сейчас из более чем миллиона жителей Воронежа в культурную сферу вовлечены единицы. За последние 8-10 лет у нас не появилось никаких новых имен и проектов, которые нашли бы поддержку воронежцев.
– А Никитинский театр?
– Это хороший пример, но этого мало. Собственно говоря, это правильное направление. Органам культуры следовало бы создавать условия для развития культуры как таковой, а не отчитываться только о работе с подведомственными учреждениями.
– В каком направлении вы реализуете собственные общественные проекты?
– Все проекты находятся в одной линейке, это такой большой русский проект Николая Сапелкина и его команды. Он появился как реакция на события начала 1990-х, когда мы увлеклись глобализацией, когда общество было дезориентировано и когда слово «русский» практически не звучало. Я решил этому противостоять сам. Началась многолетняя, уже 30-летняя деятельность по формированию русской повестки. Это была, с одной стороны, деятельность научно-исследовательская, потому что нужно было понять, осознать и изложить на современном языке и предложить людям доступным образом какие-то идеи, с другой стороны, творческая и организационно-практическая. Поэтому результаты деятельности, как ожерелье, нанизывается на общую нить. В 1992-м мы создали Союз патриотической молодежи, к которому примкнуло много интересных людей. Начали взаимодействие с казачеством, стали издавать книги, проводить лекции, с 2002 года проводим фестиваль «Губернский стиль».
– Как в ваши проекты вписывается «Губернский стиль»?
– Он идеально вписывается. Глобализация предложила нам единый стиль одежды, в котором нет ничего национального. Допустим, индийцы либо жители Пакистана, Афганистана борются за свою идентичность, поэтому не полностью отказались от национального платья. Мы же отказались, и у меня возникла идея, что следует какие-то элементы традиционного костюма включить в современную моду. Понятно, что просто воспроизведение одежды XIX века бесперспективно и кроме улыбок ничего не вызовет, хотя, конечно, она красивая, интересная.
– Какие у фестиваля есть успехи?
– Первый успех – то, что фестиваль устоялся. Это один из самых рейтинговых проектов в сфере дизайна и моды. Во-вторых, мы установили взаимодействие с федеральными органами власти, которые заинтересованы в развитии этого направления деятельности: в течение многих лет были официальным конгрессно-выставочным мероприятием Министерства промышленности и торговли. Последние годы мы включены в перечень официальных олимпиад Министерства просвещения. Третий успех – появление дизайнеров, которые работают в рамках русской традиции.
– А в материальном плане?
– Мы сами принципиально не запускаем собственное производство. Наша задача – изменить общество, а не заработать на этих изменениях.
– Возвращаясь к вопросу о взаимодействии с властью. Вы уже сказали, что сейчас власть надувает казенными деньгами фактически мертвые организации, которые не приносят пользы. Как, на ваш взгляд, должна финансироваться культурная сфера?
– Есть люди, которые осуществляют частную инициативу в сфере культуры, а есть те учреждения, которые осуществляют эти проекты за бюджетный счет. И тягаться им достаточно сложно, потому что у них неравные условия. Я бы предложил уменьшить бюджетное финансирование этих казенных проектов, получить какой-то запас средств, чтобы поощрять наиболее ярких деятелей культуры, которые у нас в этой рыночной гонке «открываются». Если человек «зашел» в эту сферу, это может быть видом самозанятости, он будет заинтересован зарабатывать, он будет заинтересован в том, чтобы его имя стало именем собственным в этой сфере, будь он художник, поэт или писатель. Таким образом, он сможет публиковаться не только на воронежском уровне, но и вообще в границах русского мира, там, где есть русскоязычная публика и где потенциальный доход гораздо выше.
– Наиболее проявившие себя люди уезжают из регионов в Москву. Такое решение сможет удержать их дома?
– Я считаю, что да. Вообще, не нужно делить людей на звездных и посредственных. Нужно создать условия, прописать регламент поддержки, определить критерии эффективности, поэтапный рост возможного финансирования, и тогда культурная сфера сама себя отрегулирует.
– В других регионах уже есть такая практика?
– Пока нет.
– Вы критикуете власть за неправильную политику в сфере культуры и плохое взаимодействие с гражданским обществом. Одновременно, по вашим словам, уровень доброты в обществе повысился. Может, все-таки власти делают что-то правильно?
– Уровень доброты не связан с работой власти. Это развитие самого общества. Работа власти здесь проявляется опосредованно. Наша жизнь стала более сытая, нам доступно больше товаров и услуг, сходит на нет уличная преступность. Соответственно, изменилось поведение людей. Теперь они сидят в интернете, больше времени проводят за компьютерами. Но у нас пропал разговор о будущем. Я очень хочу жить будущим, мне важны его проекты. Мне всегда было это интересно, сейчас интересно тем более, а у нас не говорят об этом. Именно на эту тему больше всего откликается моя аудитория.
– Вам не нравится, как осуществляется управление гражданским обществом, но при этом в области нет серьезных конфликтов, последний «кастрюльный бунт» был в 2005 году. Значит, чиновники, которые управляют гражданским обществом, молодцы?
– Нет, это не так. У нас хорошо отработали систему управления будущим конфликтом. Если у нас планируемое событие, ожидаемое может стать конфликтным, то сразу включаются те общественники, которые подготовлены и подобраны для отработки конфликта. Они создают видимость протеста, аккумулируют протест, если к нему присоединяются какие-то новые неизвестные люди, разрушают протест, «сливают» протест, либо продают протест, если находится вдруг какой-то покупатель и его перехватывает.
– Должны быть неуправляемые общественники?
– Не совсем так. Должны быть реальные общественники. То, что власть использует таких «подставных» общественников, не делает общество более устойчивым, провоцирует будущую революцию.
– Откуда у нас возьмутся реальные общественники?
– Накопительный эффект должен быть во всем. Например, мы смотрим на город в перспективе хотя бы одного поколения, на 20 лет, как раз на это время у нас принимается генплан. Мы должны понимать не только то, что мы хотим получить от застройки, и какой будет у города вид, но также и то, что хотим получить от людей, которые здесь будут проживать, какого качества будет этот народ, какими продуктами, в том числе культурными, будет пользоваться и какими будут социально-общественные отношения. Но в нашем случае у нас нет площадок, где можно было бы дискутировать и предварительно обсуждать все свои вопросы и проблемы с нашими крупными строительными бизнесменами.
– После сноса трубы хлебозавода создали экспертный совет.
– Градостроительный совет при губернаторе создан давно. Планово прошел обновление. И это совпало со сносом трубы. Снос трубы показал неготовность работы с гражданским обществом, потому что четко было видно, что сначала запланировали отработать протест, а потом искусственно упустили этот протест либо не смогли удержать его. Нужно превентивно работать, накануне кризисных явлений всё анализировать и прорабатывать, а не постфактум.
– Что-нибудь слышали про Общественную палату за последние 10 лет?
– Нет. И не только я не слышал, думаю. Многие горожане не знают о ее существовании. А она могла бы стать хорошей площадкой для работы с гражданским обществом. У нас в теории все эти площадки прописаны, созданы, но ничего не запущено. Точнее, запущено, но бездействует. Вместо решения проблем там обеспечивают иллюзию общественного одобрения тех или иных решений.
– Как поддержать активных, конструктивных людей?
– Их поддерживать не нужно, надо создавать площадки, где эти конструктивные люди будут высказывать свое мнение по существующим проблемам.
– Какие идеи вы лично будете продвигать в дальнейшем?
– То, что мне было интересно в последние 30 лет, я думаю, будет мне интересно и в последующие годы. Это все-таки ценности, связанные с русской цивилизацией, с изучением русских культурных кодов, создание и поддержка проектов русского традиционного направления. Это наше дальнейшее противостояние глобализации. На мой взгляд, глобальный мир всё равно неизбежен. Но мы не должны там раствориться, не должны исчезнуть – нужно предложить миру свои ценности.
